Артем притих на несколько минут, замолчал и Антон. Сейчас,когда они просто шагали вперед, отсчитывая шпалы, а едкая темнота постепеннорастворяла недавнюю радость и надежду, ему снова начало становиться страшно.Надеясь искупить свою вину перед мальчиком и его отцом, он позабыл про всепредостережения и жуткие, пересказанные шепотом байки. Забыл и про приказсталкера никуда не уходить с Киевской, а обязательно дожидаться его на станции.И если Антон рвался вперед, чтобы разыскать и вернуть своего сына, то зачем назловещий Парк Победы шел Артем? Ради чего он пренебрегал собой и своей главнойзадачей? Он на секунду вспомнил странных людей с Полянки, которые говорили емупро судьбу. Отчего-то на душе полегчало. Правда, боевого настроя хватило минутна десять.

Как раз до следующего знака, изображающего змею. Теперьрисунок был вдвое больше, и это должно было убедить их в том, что они идут вверном направлении. Однако Артем совсем не был уверен, что он этому рад.

Туннелю, казалось, не было конца. Они все шли и шли, ивремени, по расчетам Артема, прошло уже не меньше двух часов. Хотя могло ипоказаться — Антон все больше молчал, а в темноте и тишине, как известно,минуты растягиваются по крайней мере вдвое.

На третью нарисованную гигантскую змею, которая превышаладлиной десять метров, пришелся и звуковой рубеж: примерно на этом месте Антонзамер на месте, повернув ухо к туннелю, а вслед за ним прислушался и Артем. Изглубин перегонов толчками текли странные звуки: сперва он не мог распознать их,но потом понял: обрамленное глухими ударами барабанов песнопение, схожее с тем,которым отзывались на музыку из шкатулки трубы на Киевской. — Недалеко уже, —подбадривающе кивнул Антон.

Время, и без сочившееся неспешно, вдруг превратилось в желеи чуть совсем не остановилось: глядя на напарника, Артем с поразительнойясностью отдал себе отчет в том, что кивает тот слишком резко, будтоконвульсивно дергает головой, а после удивился, что подбородок Антона так и невернулся в нормальное положение. И когда Антон начал мягко заваливаться вбок,до смешного напоминая набитое тряпьем чучело, Артем подумал, что можетподхватить его, потому что времени на это предостаточно. Сделать это помешаллегкий укол в плечо. Озадаченно посмотрев на него, Артем обнаружил впившуюся вкуртку оперенную стальную иглу. Вытащить ее, как он собирался было сделать, унего не вышло: все тело окаменело, а потом вдруг словно исчезло: он его больше нечувствовал совсем. Ватные ноги просели под тяжестью туловища, и Артем оказалсяна земле. Сознание оставалось при этом почти незамутненным, слух и зрение иглатоже пощадила, дышать стало хоть сложнее, но много воздуха теперь ему уже былои не нужно. Однако пошевелить чем-либо, кроме век, Артем не мог.

Рядом послышались шаги — стремительные и невесомые.Приблизившееся существо не могло быть человеком. Человеческие шаги Артемнаучился отличать еще давным-давно, в дозорах на ВДНХ: парные, тяжелые,зачастую громыхающие грубой подошвой кирзовых сапог — самой распространеннойобуви в метро. Видно по-прежнему было только часть шпалы и уходящий в обратномнаправлении, к Киевской, рельс. В нос ударил резкий, неприятный запах. — Один,два. Чужие, лежат, — сказал кто-то сверху. — Метко стреля далеко. Шея, плечо, —откликнулся другой.

Голоса были странные: лишенные интонации, блеклые, онинапоминали скорее монотонное гудение ветра в туннелях. Тем не менее, этооднозначно были именно человеческие голоса, и ни что другое. — Есть, метко. Такхочет Великий червь, — продолжил первый голос. — Есть. Один — ты, два — я,несем чужих домой, — добавил второй.

Картинка перед глазами у Артема дернулась: его резкооторвали от земли. На какой-то момент перед глазами у него мелькнуло лицо:узкое, с темными провалами глазниц. Потом оба валявшихся на полу фонаря — его иАнтона — погасли, наступила кромешная темнота. И только по приливам крови кголове Артем понял, что его грубо, как мешок, куда-то тащат. Странный разговортем временем продолжался, хотя фразы и перемежались теперь напряженнымкряхтением. — Игла-паралиш, а не игла-яд. Почему? — Командир так приказывает.Жрец так приказывает. Великий червь так хочет. Мясо хорошо хранить. — Ты умный.Ты и жрец — други. Жрец учит. — Есть. — Один, два, враги приходят. Пахнетпорох, огонь. Плохой враг. Как приходит? — Не знаю. Командир и Вартан делаютдопрос. Я и ты ловим. Хорошо, Великий червь радуется. Я и ты берем награду. —Много есть? Мокасины? Куртка? — Много есть. Куртка — нет. Мокасины — нет. — Я —молодой. Враги ловлю. Хорошо. Много есть. На-гра-да… Радуюсь. — Этот день —хорошо. Вартан приводит новый маленький. Я, ты, ловим враги. Великий червьрадуется, люди поют. Праздник. — Праздник! Радуюсь. Танцы? Водка? Я танцеваюНаташа. — Наташа и командир, танцуют. Ты — нет. — Я — молодой, сильный,кормандир — много лет. Наташа — молодая. Я ловлю враги, храбрый, хорошо. Наташаи я, танцуют.

Вблизи послышались новые голоса и спор оборвался. Артемдогадался, что их принесли на станцию. Здесь было почти так же темно, как и втуннелях, на всю станцию горел только один маленький костерок, у которого ихнебрежно бросили на пол. Чьи-то стальные пальцы схватили его за подбородок иповернули лицом вверх.

Вокруг стояли несколько людей невообразимо странного вида.Они были почти догола раздеты, но при этом, казалось, почти не мерзли. На лбу укаждого из них виднелась волнистая линия, похожая на рисунки в перегоне. Головыу них были обриты. Роста они были небольшого и выглядели нездорово — впалыещеки, землистая кожа, но при этом буквально излучали какую-то сверхчеловеческуюсилу. Артем вспомнил, с каким трудом Мельник нес раненого Десятого изБиблиотеки, и сравнил это с тем, как быстро эти странные создания доставили ихна станцию.

В руках почти у каждого из них была длинная узкая трубка.Приглядевшись, Артем с удивлением узнал в них пластмассовые оболочки,использовавшиеся для прокладки и изоляции пучков электрических проводов. Напоясах у них висели огромные неудобные стальные штык-ножи, кажется, отавтоматов Калашникова старого образца. Все они были приблизительно одинаковоговозраста, и старше тридцати лет здесь не было никого. Какое-то время ихразглядывали молча, потом один из мужчин — с линией красного цвета иединственный, носящий бороду, заключил: — Хорошо. Радуюсь. Это враги Великогочервя, люди машин. Злые люди, нежное мясо. Великий червь доволен. Шарап, Вован— храбрые. Я беру люди машин в тюрьму, провожу допрос. Завтра праздник, вседобрые люди едят врагов. Вован! Какая игла? Паралиш? — уточнил он у кого-то,видимо, обращаясь к одному из тех, кто схватил Артема с Антоном. — Есть,паралиш, — подтвердил коренастый мужчина с синей линией на лбу. — Паралиш —хорошо. Мясо не портится, — одобрил бородатый. — Вован, Шарап! Бери врагов, идисо мной в тюрьму.