Эпитафия, произнесённая инспектором, быласдержанно-уважительной :

– Сильный человек. Настоящий акунин. Но главный акунинв этой истории не японец, а иностранец. Какой стыд!

Фандорина мутило. Хотелось как можно скорее уйти из этогопроклятого места, но пробыли они там ещё порядком.

Сначала уничтожали следы своего присутствия: собрали обрезкиверёвки, поправили портрет микадо и распятье, разыскали и выковыряли пулю,выпущенную из фандоринского «герсталя».

С европейской точки зрения получался полный абсурд:начальник имперской полиции зачем-то явился среди ночи в свой служебныйкабинет, сел в кресло, откусил себе язык и умер. Эрасту Петровичу лишьоставалось надеяться, что по-японски это, возможно, будет выглядеть менеедиковинно.

Потом, по настоянию Асагавы, битый час рвали на мелкиекусочки все многочисленные досье. Только после этого наконец удалились – тем жеманером, что вошли, то есть через окно уборной.

Из всего архива не уничтожили лишь папку «Окубо». В ней –страница с зашифрованной схемой, изъятые донесения и три листка с клятвой,написанной кровью. В сочетании с показаниями свидетеля, князя Онокодзи, которыйне только знал о тайной деятельности Суги, но и связан с самим Булкоксом,совершенно достаточно. Скоро все узнают, отчего покончил с собой интендантполиции.

Но прежде того следовало довести дело до конца – добытьулики против англичанина. Если удастся, произойдёт решительное посрамлениеБритании и полная победа российских интересов. Шутка ли – английский резидентустроил политическое убийство великого человека! Пожалуй, дойдёт до разрывадипломатических отношений.

Если Булкокс вывернется и выйдет сухим из воды (зацепить егопока особенно не за что), то придётся довольствоваться разоблачением Суги. Тоженемало.

Докладывать Доронину или погодить? Пожалуй, рано. Сначаланужно попробовать прищемить хвост достопочтенному, а для этого, вероятно,придётся действовать не вполне дипломатическими методами. Опять же тут было ещёодно обстоятельство, несущественное с точки зрения большой политики, ночрезвычайно важное для Фандорина. Вот эту-то деликатную проблему, совершенноприватного свойства, он и обдумывал, поглядывая в окно на поблёскивающие подсолнцем рисовые поля.

Асагава вдруг открыл глаза и задумчиво сказал, будто вовсе ине спал, а тоже был занят аналитическими размышлениями:

– А ведь подлец Онокодзи нарочно загнал нас в ловушку.

– Почему вы так думаете?

– Папки «Онокодзи» в архиве не было.

Фандорин прищурился:

– Вы хотите сказать, что синоби выполнили заказ сполна?Проникли в архив и выкрали папку с компрометажем?

– Раз мы сумели найти рычаг, наверняка нашли его ининдзя. Они куда опытней в подобных вещах, да и осторожней. Если действоваливдвоём, то уж, надо думать, не полезли в тайник вместе, как мы с вами, а одиностался караулить снаружи.

– Почему же тогда они не похитили весь архив? Это моглобы стать для них мощным инструментом влияния! Наконец, секреты стоят большихденег!

Инспектор удивлённо воззрился на собеседника:

– Что вы! «Крадущиеся» убивают, крадут, шпионят, но онине занимаются шантажом и вымогательством! Это противоречит их традициям икодексу чести.

Эраст Петрович и в самом деле забыл, что в Японии у всех и укаждого, даже у злодеев, непременно имеется какой-нибудь кодекс. В этом,пожалуй, было нечто умиротворяющее.

– Значит, Онокодзи получил свою п-папку? Ну разумеется.Иначе он не говорил бы об архиве Суги так спокойно. Получить получил, однакоплатить клану Момоти за выполненную работу не пожелал. Знал, что отвечатьпридётся не ему, а старшему самураю. Князь использовал его и обрёк беднягу насмерть.

– Да что сейчас говорить о самурае? – Асагававзмахнул кулаком. – Как вы не понимаете? Онокодзи знал, что мы угодим вловушку, и не предупредил нас. Он рассчитывал, что Суга нас уничтожит! Клянусь,я вытрясу из негодяя его чёрную душу!

* * *

Душа чуть было не вылетела из князя безо всякой тряски –едва он услышал о смерти интенданта.

Локстон ещё гремел ключом от камеры, Асагава ещё грозилкулаком через запертую решётку, а князя уже пора было откачивать. После первыхже криков разъярённого инспектора («Что, не ждал!? Думал, Суга нас прикончит? Авышло наоборот!») Онокодзи вскочил с нар, сделался белее мела и бухнулся вобморок.

– Вот те на, – удивился сержант. – Всю ночькуролесил, парижские шансонетки распевал. Хвастал, что утром будет на свободе.

– Воды, – коротко попросил Асагава.

Плеснул арестанту из стакана в лицо, принялся хлопать пощекам, и потомок феодалов очнулся. Завсхлипывал, застучал зубами.

– Вы… вы убили его? Всё, теперь мне конец.

Князя колотило так, что голова болталась на тонкой шее. Идело, кажется, было не только в том, что кончилось действие морфия, –Онокодзи здорово перетрусил. Сначала Фандорин решил, что это он так испугалсяАсагаву, возмездия за своё коварство. Но вскоре титулярный советник понял, чтоошибался.

Начать с того, что арестант и не пытался изворачиваться.Совсем наоборот!

– Я не думал, клянусь! Они говорили, что мышеловкасделана очень искусно! Это он сам виноват, – лепетал князь, хватая ЭрастаПетровича за руку и будто оправдываясь за то, что ловушка не сработала. –Вы скажите это ему, скажите!

– Кому «ему»? – весь подался вперёдФандорин. – Мы обязательно скажем, но кому?

Онокодзи хлопнул себя ладонью по губам. Глаза округлились отужаса.

– Никому, – быстро сказал он. И, сам себепротивореча, жалобно простонал. – Всё, теперь он меня убьёт…

– За то, что вы стали причиной смерти интенданта?

Аристократ кивнул. Ну, этот себе язык откусывать не станет,подумал вице-консул. Да и стреляться тоже. Похоже, англичанину все же невывернуться!

– Не бойтесь, князь. Мы сумеем вас от него защитить.

Онокодзи лишь помотал головой.

– Вы думаете, мы не знаем, кого вы так б-боитесь?Знаем. Суга перед смертью назвал его. Это Булкокс.

– Что «Булкокс»? – выпятил глаза Локстон. –При чем тут Булкокс?

– Алджернон Булкокс был во главе заговора,направленного против Окубо, – отчётливо выговаривая каждое слово, объяснилФандорин – не столько для сержанта, сколько для Онокодзи. – Сугадействовал по указке англичанина. Так?