Маса заколебался. Инспектор Асагава – настоящий ёрики, егоне обманешь. В два счета заметит слежку. К тому же человек он серьёзный,ответственный. Такому можно доверить господина.

В общем, не поехал. Из-за этого и терзался. Дело, на котороеотправился господин, судя по всему, было нешуточное. В сумке, которую он собралтайком от Масы, лежал костюм ночного лазутчика. До чего же трудна жизньвассала, который не может объясниться с человеком, которому служит! Если бзнать язык северных варваров, Маса сказал бы господину: «У вас нет и не будетпомощника верней и старательней меня. Вы больно раните моё сердце и мою честь,пренебрегая моей помощью. Я всегда и всюду обязан быть с вами, это мой долг».Ничего, господин очень умен, с каждым днём он знает всё больше японских слов, инедалёк день, когда с ним можно будет разговаривать на человечьем языке, безжестов и гримасничанья. Тогда Маса сможет служить по-настоящему.

Пока же он делал то, что мог: во-первых, не спал; во-вторых,не пустил к себе в постель Нацуко, хоть та надулась, да и Масина карада оченьхотела (ничего, потерпит – карада должна подчиняться духу); в-третьих,восемьсот восемьдесят восемь раз произнёс надёжное заклинание от ночныхнапастей, которому его научила одна куртизанка. У этой женщины властелин сердцабыл ночной грабитель. Всякий раз, когда он отправлялся на дело, она непринимала клиентов, а зажигала благовония и молилась пузатому богу Хотэю,покровителю тех, чья судьба зависит от удачи. И всякий раз её возлюбленныйутром возвращался с мешком за плечами, полным добычи, а главное живой иневредимый – вот какое это сильное заклинание. Но однажды глупая женщинасбилась со счета и на всякий случай помолилась с запасом. Так что же? В тусамую ночь злосчастного грабителя схватили стражники, и назавтра его голова ужещерилась на прохожих с моста через Сакурагаву. Куртизанка, конечно, пронзиласебе горло заколкой для волос, и все сказали: туда ей и дорога,безответственной дуре.

Чтобы не обсчитаться, Маса собирал кучками рисовые зёрнышки.Произнесёт заклинание – отложит, произнесёт – отложит. Маленькие кучки, повосемь зёрен, соединялись в большие, состоявшие из десяти маленьких. Когдабольших куч набралось одиннадцать, давно уже настало утро. Маса не спеша,нараспев, произнёс молитву ещё восемь раз. Доложив последнюю рисинку, выглянулв окно и увидел, как к воротам консульства подъезжает сияющая чёрным лакомкарета, неописуемого великолепия, и запряжена целыми четырьмя лошадьми. Накозлах сидел важный кучер, весь в золотых позументах и шапке с перьями.

Дверца распахнулась, и на тротуар легко спрыгнул господин.Правда, без мешка за плечами, но живой и невредимый. И потом, разве карета –это меньше, чем мешок? Ай да заклинание!

Маса бросился встречать.

Ещё чудесней была перемена, произошедшая с господином. Послетой проклятой ночи, когда он вышел из павильона раньше обычного и всю дорогу додома спотыкался, будто слепой, лицо у господина сделалось похоже на маскуЗемляного Паука из театра Но: тёмное, застывшее, а нос, и без того длинный,заострился – смотреть страшно.

Отчего О-Юми-сан выбрала красноволосого англичанина,понятно: тот гораздо богаче, у него большой красивый дом, и слуг восемь, а неодин. Господин ужасно страдал от ревности, и, глядя на него, Маса тоже весьизвёлся. Даже стал подумывать, не убить ли негодную? Конечно, господинопечалится, но все же это лучше, чем губить свою печень, ежеминутно представляясебе, как любимая извивается в объятьях другого.

Но вот случилось чудо, и злые чары рассеялись. Маса сразуэто увидел. То ли благодаря доброму богу Хотэю, то ли по какой иной причине, ногосподин исцелился. Его глаза светились уверенностью, уголки рта больше незагибались книзу.

– Маса, большое дело, – сказал он по-японски,сильным голосом. – Очень большое. Помогать, хорошо?

Из кареты тощим задом вперёд вылез какой-то человечек вмятом, запачканном сюртуке, развернулся и чуть не упал – так его качнуло.

Судя по горбоносой физиономии, холёной коже, изящным ручкам– из аристократов.

– Он… жить… дом, – сказал господин, нетерпеливощёлкая пальцами, потому что не сразу мог вспомнить нужные слова.

Значит, гость, понял Маса и вежливо поклонился незнакомцу.Тот икнул и снова пошатнулся. То ли больной, то ли пьяный – не поймёшь.

Вошли в дом, причём господин ступал как-то боком, словнозагораживая своего гостя от окон Грязного Человека.

Господин прошёлся по коридору, немного подумал и показал:

– Там. Он жить там.

Маса хотел объяснить, что там жить нельзя, это кладовка. Вней чемоданы, мешок с рисом, банки с маринованной редькой и корнем имбиря, ногосподин слушать не стал.

– Сутеретти, сутеретти, – дважды повторил оннепонятное слово. Потом, пробормотав «Тёруто!» (это слово Маса знал, онозначило «тикусё!»), принёс из кабинета словарь и перевёл. – Стеречь. Ты онстеречь. Понимать?

– Понимать, – кивнул Маса.

Так бы сразу и сказал. Схватил горбоносого за шиворот,затолкал в кладовку. Тот жалобно захныкал, обессиленно сел на пол.

– Вежливо, – строго приказал господин, сновавоспользовавшись словарём. – Стеречь. Строго. Однако вежливо.

Вежливо, так вежливо. Маса принёс из своей комнаты тюфяк,подушку, одеяло.

Сказал пленнику:

– Прошу вас устраиваться поудобнее.

Аристократ плаксиво попросил о чем-то господинапо-английски. Маса узнал только знакомое слово «пуриидз».

Тяжело вздохнув, господин достал из кармана коробочку, гдележали крошечные бутылочки с какой-то жидкостью и шприц, вроде тех, какимипрививают оспу. Отдал коробочку плаксе и запер дверь кладовки.

– Смотреть. Стеречь. Строго. Вежливо, – повторилон, зачем-то покачав направленным вверх указательным пальцем.

Повернулся, чуть не бегом выскочил из квартиры.

Сел в карету. Уехал.

* * *

Первую минуту Эраст Петрович по инерции ещё думал опосаженном в кладовку свидетеле. На Масу можно положиться. Не отойдёт от дверии никого не подпустит. Черт знает, что слуга обо всем этом думает. К сожалению,не объяснишь – слов не хватит.

Число бед, за которые предстояло держать ответ, утитулярного советника увеличивалось не по дням, а по часам. Мало ему было ночноговторжения в обитель японского правопорядка, мало гибели начальника полиции,теперь к этому прибавилось сокрытие постороннего лица на территории консульствабез ведома начальства. О спрятанном князе говорить нельзя никому – ни Доронину,ни Сироте. Во всяком случае, пока.