Перед глазами снова замельтешило, и свет стал удаляться. Рядомзвучали новые голоса, кто-то нечленораздельно выражал свой восторг, кто-тожалобно выл, потом раздалось пение — низкое, на грани слышимости и недоброе.Казалось, действительно поют мертвецы. Артем вспомнил о байках, которые ходиливокруг Парка Победы. Потом его снова положили на землю, рядом упал Антон.Полежав немного, Артем забылся сном.

…Что-то словно толкнуло его, подсказало, что надо скореевставать. Потянувшись, он зажег фонарик, прикрывая его рукой, чтобы не такрезало чувствительные спросонья глаза, осмотрел всю палатку (где автомат?!) ивышел на станцию. Он так соскучился по дому, но теперь, когда снова оказался наВДНХ, совсем не был рад этому. Здесь, кажется, случилось что-то ужасное:закопченный потолок, покрытые пулевыми отверстиями и опустевшие палатки,тяжелая гарь в воздухе. Издалека, наверное, из перехода в другом концеплатформы, слышались чьи-то дикие вопли, будто там кого-то резали.

Две аварийные лампы скудно освещали станцию, их слабые лучис трудом пробивались сквозь ленивые клочья дыма. На всей платформе никого небыло, только рядом с одной из соседских палаток играла на полу маленькаядевочка. Артем хотел было узнать у нее, что здесь случилось, и куда пропалиостальные, но завидев его, девочка начала громко плакать, и он отказался отсвоих намерений,

Туннели. Туннели, ведущие к Ботаническому Саду. Еслиобитатели его станции и ушли куда-то, то это могли быть только перегоны, идущиек этому проклятому месту. Если бы остальные бежали, его и малышку не оставилибы здесь одних.

Спрыгнув на пути, Артем двинулся к черному кругу входа.Оружия нет, без оружия опасно, подумал он. Но терять нечего, а кроме того, ондолжен разведать обстановку. Вдруг черные сумели прорвать оборону? Тогда всянадежда только на него. Он должен узнать правду и доложить ее южным союзникам.

Темнота обрушилась на него сразу за входом — стоилопереступить черту, за которой заканчивалась станция и начинался туннель. Вместес тьмой пришел и страх. Впереди не было видно ровным счетом ничего, зато оттудадоносились отвратительные чавкающие звуки. Артем еще раз пожалел, что у негонет автомата, но отступать было поздно. Как будто в его спине проворачивалсяогромный заводной ключ, который подталкивал его к тому, чтобы сделать еще шаг,а за ним еще и еще, Артем продолжил двигаться дальше.

Издалека, а потом все ближе и ближе, зазвучали шаги. Ониприближались, когда Артем шел вперед, и замирали, когда он останавливался.Когда-то с ним уже происходило подобное, но вот когда именно, и как это было,он не мог вспомнить. Это было очень страшно — идти навстречу невидимому иневедомому… противнику? Предательски дрожащие колени мешали ему сделать этобыстро, а время было на стороне ужаса. По вискам струился холодный пот. Скаждой секундой ему становилось все больше не по себе. И когда шаги раздалисьуже метрах в трех от него, Артем не выдержал, и, спотыкаясь, падая и поднимаясьопять, бросился обратно на станцию. На третьем падении ослабшие вконец ногиотказались держать его, и он понял, что конец неминуем.

— …Все на этом свете есть порождение Великого червя.Когда-то весь мир состоял из камня, и не было в нем ничего, кроме камня. Небыло воздуха, и не было воды, не было света, и не было огня. Не было человека,и не было животного. Был только мертвый камень. И тогда в нем поселился Великийчервь. — А откуда Великий червь? Откуда приходит? Кто его родит? — Великийчервь был всегда. Не перебивай. Он поселился в самом центре мира. И сказал:этот мир будет моим. Он сделан из твердого камня, но я прогрызу через него своиходы. Он холоден, но я согрею его теплом своего тела. Он темен, но я освещу егосветом моих глаз. Он мертв, но я населю его своими созданиями. — Кто —создания? Что? — Создания — это твари, которых Великий червь выпустил из чревасвоего. И ты, и я; все мы — создания его. Так вот. И тогда сказал Великийчервь: все будет так, как я сказал, потому что этот мир отныне мой. И стал онгрызть ходы через твердый камень, и размягчился камень в его утробе, слюна исок смочили его, и камень стал живым, и стал родить грибы. И грыз Великий червькамень, и пропускал его сквозь себя, и делал так тысячи лет, пока его ходы непрошли сквозь всю землю. — Тысяча — что? Один, два, три? Сколько? Тысяча? — Утебя десять пальцев на руках. И у Шарапа десять пальцев… Нет, у Шарападвенадцать… Не годится. Скажем, у Грома десять пальцев. Если взять тебя, Грома,и еще людей, чтобы всех вместе было столько, сколько у тебя пальцев, то у всеху них будет десять раз по десять. Это сто. А тысяча — это когда десять раз посто. — Много пальцев. Не могу считать. — Неважно. Так вот. Когда в землепоявились ходы Великого червя, первая работа его была окончена. И тогда сказалон: вот, прогрыз я сквозь твердый камень тысячи тысяч ходов, и рассыпалсякамень к крошку. И прошла крошка сквозь мою утробу, и пропиталась соком моейжизни, и сама стала живой. И раньше занимал камень все место в мире, а теперьпоявилось место пустое. Теперь есть место для моих детей, которых рожу. И вышлииз его чрева первые создания его, имени которых сейчас не помнят. И были они большиеи сильные, напоминая самого Великого червя. И полюбил их Великий червь. Нонечего им было пить, ибо в мире не было воды, и издохли они от жажды. И тогдаВеликий червь опечалился. До тех пор неведома ему была печаль, ибо некого былолюбить ему, и одиночество было неизвестно. Но создав новую жизнь, полюбил онее, и трудно было расстаться с ней. И тогда Великий червь стал плакать, и слезыего заполнили мир. Так появилась вода. И сказал он: вот, теперь есть и место,чтобы жить в нем, и вода, чтобы пить ее. И земля, напитанная соком моей утробы,живая, и родит грибы. Создам теперь тварей, порожу детей своих. Они будут житьв ходах, которые я прогрыз, и пить слезы мои, и есть грибы, взросшие на сокемоей утробы. И побоялся он родить снова огромных созданий, себе подобных, ведьим могло не хватить места, и воды, и грибов. Сначала создал он блох, потомкрыс, потом кошек, потом куриц, потом собак, потом свиней, потом человека. Ноне случилось по замыслу его: стали блохи пить кровь, а кошки есть крыс, а крысыгрызть куриц, и собаки душить кошек, и человек убивать их всех и есть. И когдавпервые человек убил и съел другого человека, понял Великий червь, что дети егооказались недостойны его, и заплакал. И каждый раз, когда человек ест человека,Великий червь плачет, и его слезы текут по ходам, и затапливают их. — Человекхороший. Мясо вкусное. Сладкое. Но есть можно только врагов. Я знаю.

Артем сжал и разжал пальцы на руках. Кисти были стянутыкуском проволоки за спиной, и сильно затекли, но по крайней мере они сноваслушались его. Даже то, что все тело болело, было сейчас хорошим знаком.Паралич от ядовитой иглы оказался временным.