Она произнесла мягко:

— Эта философия сделает вас обоих счастливыми. Выощутите, какое это счастье — служить нам, разделять с нами наши идеи, взгляды,образ мыслей, наши ценности… Я сейчас для вас сформирую основы мировоззрения,что гармонично оттолкнется от ваших ценностей, сразу введет в мир… в другоймир. Вы ощутите, какое это счастье — помогать нам, участвовать с нами в нашейжизни…

— Да-да, — повторил Олег влюбленно. Мрак сказалрезко:

— На фиг! Не надо нам этого.

Она смотрела на него с победной улыбкой.

— Вы только прочтите, — сказала она мягко.

— Прочтите только первые фразы. Если не захотитепрочесть до конца, то я признаю, что не права. Согласны?

— Да, — ответил Олег.

— Нет, — ответил Мрак угрюмо.

— Мрак, — сказал Олег с мягкойнастойчивостью, — мы должны прочесть. Мы просто обязаны. Не понравится —не станем менять свои взгляды, но если они в самом деле правы…

Игарка улыбнулась, бросила весело:

— Обед на столе! Поспешите!

Она исчезла, а Мрак, вскипев, ухватил Олега за плечо,развернулся и заорал прямо в лицо:

— Дурак!… Мало ли как они построят фразы!… Я не хочу ихвообще слушать! Они не могут быть правы!

— Почему?

Глаза Мрака стали бешеные, он прорычал, удлиняя клыки:

— Потому что правы только мы!

Олег молча отстранил его, вышел из дома, двигаясь, какслепой, неверными шагами и щупая перед собой воздух.

Когда через пару часов он так и не вернулся, Мрак вылезиз-за компа, уже успел пошарить по всему Шару, Игарна унеслась пообщаться ссоотечественниками. Несмотря на декларируемое желание побыть в одиночестве,она, как и все термиты и тараканы, по мнению озлобленного Мрака, чувствоваланеобходимость соприкосновения с телами себе подобных.

Олег все еще сидел у озера. На том же месте, заметил Мрак,где впервые встретили Игарку. Сидел как болванчик, глаза бессмысленно уставилисьв воду. Мрак тряхнул его за плечо:

— Эй, не спи! Замерзнешь.

Олег вздрогнул, по телу прошла волна, а кожа сразупотеплела. Мрак сказал пытливо:

— Что на этот раз?

— Мрак… это ты, Мрак… Да просто я погрузился вразмышления.

— Ага, погрузился, — повторил Мрак.

— Когда погружаешься, надо не забывать выныривать. Хотьиногда. За глотком свежего воздуха. Понял? Там, на глубине, в размышлениях, онне совсем чистый. Я бы сказал даже, с обратным вектором.

— Слова-то какие, — буркнул Олег.

— Размышления в самом деле могут показаться затхлыми,так как идут от нашего извечного: «кто виноват?» и «что делать?» Но без нихтоже теряем направление. Гадко мне, Мрак. Чувствую, слишком рано мы вышли вБольшой Космос. Не готовы. Приходится не просто сталкиваться с такимипроблемами, что… а тут еще надо решать, ибо промедление смерти подобно. Чтоесть мы, земляне, и эти лабуняне в нашей Вселенной? Во Вселенной, за которойпризнаем жизнь и даже возможность некого интеллекта? Где мы в этомсверхгигантском организме, какова наша роль? Что нам предназначено, чего от насВселенная ждет, а чего делать никак нельзя?

— Действий она ждет, — ответил Мрак.

— Ей давно надоели эти слюни. И философия.

— Действий…

— ответил Олег тоскливо.

— Для Вселенной — все есть действие. Я уподобляю еесверхорганизму, в котором и скелет… возможно, и плоть, и нервы, и кровеноснаясистема… Мы, пока летели, убедились, что космос… гм… устроен сложно… но что вэтом организме мы?

— Мозг, — сказал Мрак гордо.

— А все остальное — задница.

— Ну, на мозг, — протянул Олег, — на весьмозг не тянем. Даже на мозжечок или участок коры слабо… Ребенок, к твоемусведению, вылупляется уже с мозгом. А вот к мысли, рождаемой мозгом, твоядогадка близка. Легкой такой мимолетной мысли! Скользнула и пропала. Или — скользнулаи… задержалась, зацепилась за что-то. Начала развиваться, обрастать деталями.Мрак подумал, хмыкнул:

— Значитца, мысли взрослого человека?

— Пожалуй, — сказал Олег осторожно. Тут жепожалел, ибо Мрак кровожадно воскликнул:

— Ага, а эти земноводные — детская мысль?

— Скорее, предыдущая, — поправил Олег поневоле.

— Учитывай процессы во Вселенной! Тут миллион лет —вообще не время. Да, я бы назвал ее, да, предыдущей мыслью.

Мрак задумался, брови сошлись на переносице, кожа на скулахнатянулась. Олег с тревогой заметил, что нижняя челюсть воинственно подаласьвперед.

— Эй-эй, — сказал он предостерегающе.

— Не делай никаких выводов! Это только предположение.

— А что, — протянул Мрак с хмурымудовлетворением, — впервые мне кажется, что в философии что-то есть… Всечеловечество — это мысль… Мысль бога, если уж высоким штилем. Та самаябеспокойная мысль, что даже богу мешает почить на лаврах, просто балдеть,оттягиваться, ловить кайф… после того, как сотворил мир, Адама и Еву, Имира,Прадуб и прочие достопримечательности. И хотя у нас таких любителейоттягиваться и балдеть все больше, но, видимо, пока что человечество в целом —мысль беспокойная. Избавиться от этой мысли есть только два варианта…

Олег следил за развитием темы с беспокойством, спросилподозрительно:

— Два? Какие?

— Либо поддаться, — растолковал Мракпокровительственно, — принять ее, либо… отмахнуться. Отдать предпочтениедругой мысли. Или желанию, тебе виднее, что точнее. В смысле, полежать,оттянуться, понаслаждаться жизнью. В этом случае ты понимаешь, что будет с той,первой мыслью…

Олег буркнул:

— Она исчезнет.

— Она будет стерта, — согласился Мрак.

— Вытеснена. Заменена. Ну, за дело?… Эх, люблю яфилософию — мать ее всех наук!

В Шаре давно не было предательств, измен, переворотов,попыток захватить власть, как говорится, над миром. Практически, все десятьмиллионов лет истории прошли без этих рецидивов болезни роста. Только изистории, от которой не сохранилось никаких свидетельств, кроме пересказов, вШаре знали о всяких нехороших попытках насчет власти, но, будучи существамиосторожными, в самом важном месте сохранили систему допусков.

Простенькая такая система, примитивная даже: всего лишьточная молекулярная копия тех, кто имеет право входа. Плюс — точные координатыкаждого, кому вход разрешен.

Над последним моментом Мрак задумался надолго.

— Точную копию, — сказал он, — создать разплюнуть. То ли делов, что малость атомы передвинуть!… Но автоматика с умасойдет, когда сразу двое окажутся на локаторе. Да еще в разных местах.