Он обращается с людьми, как с животными, напомнила она себе.

– Перестань кричать на меня, – сказала Элизабет, дрожа иподтягивая к себе одеяло, чтобы спрятаться от него.

Его брови угрожающе сошлись в одну линию.

– Элизабет? – спросил он, потянувшись к ней.

–Не прикасайся ко мне!-закричала она. В дверях спальнивозник Бентнер.

– Что-нибудь не так, миледи? – спросило", храбро глядяна Яна.

– Убирайся отсюда и закрой эту чертову дверь с другойстороны! – в бешенстве заорал Ян.

– Оставь ее открытой, – нервно попросила Элизабет, иотважный дворецкий в точности выполнил ее указание.

В шесть шагов Ян достиг двери и захлопнул ее с такой силой,что треснула дверная коробка, и Элизабет затрясло от ужаса. Когда онразвернулся и двинулся к ней, она попыталась убежать, но запуталась в одеяле иосталась на месте.

Ян увидел этот страх в ее глазах и остановился в несколькихдюймах от кровати. Он поднял руку, она попыталась увернуться, но его рука леглаей на щеку.

– Дорогая, что это? – спросил он. От этого голоса ейзахотелось зарыдать у его ног – от этого низкого бархатного голоса и красивогос резкими чертами лица, которое она обожала. Она готова была умолять егосказать ей, что все сказанное Робертом и Вордсвортом – ложь, все – одна сплошнаяложь. «От этого зависит моя жизнь, Элизабет, и твоя тоже. Не подведи», – сказалей Роберт. Но в этот момент слабости она действительно была готова признатьсяЯну во всем, и пусть он потом убьет ее. Это было бы лучше, чем жить, терзаясьвоспоминаниями о том, в какой лжи они жили, лучше, чем жить без него.

– Ты заболела? – спросил он, хмурясь и пристальновглядываясь в ее лицо.

Ухватившись за это объяснение, она яростно закивала.

– Да. Я не очень хорошо себя чувствую.

– И поэтому ты поехала в Лондон? Чтобы сходить к доктору?Она снова кивнула, и к ее ужасу и смятению, он начал улыбаться – той ленивойнежной улыбкой, от которой все в ней начинало трепетать.

– Ты ждешь ребенка, любовь моя? И поэтому ведешь себя такстранно? –

Элизабет молчала, раздумывая, что ответить, и решила сказать«нет». Если он будет считать, что она носит его дитя, найдет ее на краю света.

– Нет! Он… доктор сказал, что это просто… просто… нервы..

– Ты слишком много работала, – сказал Ян, являя собойобразец заботливого и любящего мужа. – Тебе нужно больше отдыхать.

Элизабет больше не в силах была это выносить – ни этойпритворной нежности и заботы, ни воспоминаний об изрезанно рубцами спинеРоберта.

– Я хочу спать, – сказала она натянутым голосом. Одна, –добавила

Элизабет, и его лицо побелело. Словно она дала ему пощечину.

Всю свою сознательную жизнь Ян привык полагаться на своюинтуицию почти так же, как на свой интеллект, и потому сейчас ни верил ни ей,ни собственным предположениям. Его жена не хочет его в своей постели, онашарахается от его прикосновений, две ночи подряд она провела в отдалении отнего, и – что самое страшное – на бледном лице ее были написаны страх ипризнание вины.

– А ты знаешь, что думает мужчина, – произнес он ровнымголосом, за которым не чувствовалось боли, пронзающей его сердце, – когда женапроводит ночь вдали от него и по возвращении отказывается спать с ним в однойпостели?

Элизабет покачала головой.

– Он думает, – бесстрастно сказал Ян, – что его место в этойпостели занял кто-то другой.

Ее бледные щеки запылали гневным румянцем.

– Ты покраснела, моя дорогая, – ужасным голосом сказал он.

– Потому что я вне себя! – ответила она, мгновенно забывая,что имеет дело с сумасшедшим.

Его лицо мгновенно смягчилось, и на нем отразилисьоблегчение и замешательство.

– Извини, Элизабет.

– Не будешь ли ты тт-так любезен оставить меня одну!потребовала Элизабет, находясь уже на пределе своих сил. – Просто уйди и даймне отдохнуть. Говорю тебе – я устала. И я не понимаю, какое у тебя право такрасстраиваться по этому поводу! Перед свадьбой мы заключили сделку, по котороймне разрешалось жить, как мне заблагорассудится, без всякого вмешательства ствоей стороны. А этот допрос – вмешательство! – Голос ее прервался, и Ян,бросив на нее еще один задумчивый взгляд, вышел из комнаты.

Ничего не чувствуя от облегчения и боли, Элизабет сновазаползла в постель и натянула одеяло до самого подбородка, но даже его мягкоетепло не смогло унять лихорадочной дрожи, сотрясающей ее тело. Через несколькоминут кровать пересекла тень, и она чуть не закричала, но тут же поняла, чтоэто Ян, который беззвучно прошел через смежную дверь между их спальнями.

Поскольку, увидев его, она тихо ахнула, уже не было смыслаприкидываться спящей. Она молча в страхе смотрела, как он приближается к еекровати. Не говоря ни слова, он сел рядом с ней, и она увидела в его рукестакан. Поставив его на туалетный столик, он приподнял ее подушки, и ейпришлось сесть.

– Выпей это, – спокойно приказал он.

– А что это? – с подозрением спросила она.

– Бренди. Оно поможет тебе уснуть. Он смотрел, как она пьет,и когда он заговорил, Элизабет догадалась, что он улыбается.

– Поскольку мы исключили другого мужчину как причину твоегоповедения, я пришел к выводу, что дело, должно быть, в Хэвенхёрсте. Я угадал?

Элизабет с радостью приняла это объяснение.

– Да, – прошептала она, энергично кивая.

Он нагнулся и, запечатлев у нее на лбу поцелуй, шутливосказал:

– Постой, дай мне самому догадаться: ты обнаружила, что тебяобкрадывают на мельнице? – Элизабет подумала, что сейчас умрет от горя, слушая,как он ласково подшучивает над ее бережливостью. – Нет? Тогда, наверное, этобулочник, который отказался уступить тебе только потому, что ты взяла двебуханки вместо одной.

Слезы подступили к ее глазам, и они предательски заблестели.

– Что, так плохо? – ласково спросил Ян, заметив этотподозрительный блеск.

– Ну тогда ты, наверное, не уложилась в сумму, которую явыделил на ремонт. –

Когда она промолчала в ответ на его догадку, он успокаивающеулыбнулся и сказал: – Ну, что бы это ни было, завтра мы обязательно найдемкакой-нибудь выход.