Мне следовало бы вести себя осторожнее. Следовало быотказаться от авантюры. Мне следовало бы возненавидеть его до отвращения. Ното, что я сказал тетушке Куин, было правдой. Я сам хотел восстановить Хижину. Яхотел возродить ее, и одна из моих самых больших проблем разрешилась самасобой. Теперь не стоило ломать голову, как быть с таинственным незнакомцем. Мнене нужно было отвоевывать у него это место. Теперь мы стали партнерами. Итак, япродолжал. Неужели в мою душу закралась любовь к этому монстру? Неужели это ибыла моя тайная правда?

Я даже вспомнил совет незнакомца отвадить наемных рабочих отострова, вернее, окутать остров завесой тайны, и внес этот пункт в план. Затемя написал, что следует сделать в первую очередь – почистить и отполироватьмавзолей, строго-настрого запретив впредь его открывать. Наконец я завершилсвой план реконструкции. И отпечатал нужное количество экземпляров. После этогоя набросал эскиз роскошной гранитной ванной, которую следовало пристроить ккруглой Хижине Отшельника, шириной не более одного окна. Сделав четыре копииэскиза с помощью факса, я покончил с официальной документацией.

В эту самую секунду Гоблин заговорил:

"Это зло, Квинн, – сказал он. – В любомслучае, Квинн-Гоблин умрет".

Я обернулся и, взглянув на Гоблина, увидел то же холодноенепроницаемое выражение, которое часто замечал у него последние несколько дней.Не было в его лице ни прежней любви, ни теплоты, ни озорства.

"Что это значит – Квинн-Гоблин умрет? – спросиля. – Мы этого не допустим, старина. Ни за что. Обещаю. Ты ведь понимаешьменя? Эти слова идут от сердца".

"Ты всем нужен, – продолжал Гоблин на однойноте. – Ты нужен Моне. Ты нужен Ревекке. Ты нужен тетушке Куин. Ты нуженНэшу. Ты нужен незнакомцу. Куда ни поверни – Квинну-Гоблину конец".

"Нас никому не разлучить, – доверительно сказаля. – Возможно, они просто не подозревают, насколько сильна между намисвязь. Но мы-то с тобой это знаем".

Он по-прежнему глядел холодно, а потом очень медленнорастворился в воздухе. У меня появилась твердая уверенность, что он ушел пособственной воле, а не потому что был вынужден, и что он хотел уколоть менясвоим уходом, – и я действительно почувствовал боль.

"Все, что я сказал тебе, – правда, – вслухпроизнес я. – Только ты можешь заставить нас умереть, только ты можешьразделить нас, если решишь оставить меня".

Где он тогда был – далеко или близко – слышал он меня илинет, понятия не имею. Впрочем, в ту минуту я так волновался, что мне было не доГоблина.

Я поспешил вниз, чтобы отдать копию плана тетушке Куин,которая отнеслась к моей идее вполне доброжелательно, а потом отправился кфлигелю, где опустил экземпляр в почтовый ящик Аллена. Аллен был бригадироммастеровых, как я уже говорил. Ему предстояло наблюдать за проведением работ.Из вежливости я оставил копию и в ящике Клема – все-таки Клем выполнялобязанности босса, – затем отправился обратно к дому.

Пересекая заднюю террасу, я почувствовал приступголовокружения. Сейчас, оглядываясь назад, когда я вспоминаю звездное небо итеплый воздух, свет, струящийся из кухонной двери, когда я вспоминаю тотдушевный подъем, я вспоминаю заодно, каким я тогда был оживленным, как сильнолюбил Мону и как глупо разволновался от встречи с таинственным незнакомцем, аеще я почему-то считал себя непобедимым, хотя налицо были все доказательства,что это не так.

Странные слова Гоблина ничего для меня не означали,абсолютно ничего. Скажу больше, я заподозрил его в самой примитивной ревности,а все его недавнее поведение заставило меня усомниться в его любви. Да, ядействительно от него отстранялся. Да, Гоблину-Квинну предстояло умереть.

Это должно было случиться, потому что наступал периодВозмужания.

И на поле битвы Возмужания Мона была моей Принцессой, аТаинственный Незнакомец превратился в темного рыцаря, скачущего рядом со мнойили даже навстречу мне в рыцарском поединке, правила которого я только сейчасначал изучать.

Нам с темным рыцарем еще предстояло как следуетпознакомиться. Мы обязательно побеседуем в Хижине Отшельника. Я разгадаю секреттой иллюзии, когда тела исчезали в темной воде. Я обнаррку, что это был всеголишь сон. Такое злодеяние ничем другим и быть не могло – только сном. Возьмем,к примеру, Ревекку. Ревекка всегда приходила во сне. Что еще можно было сделатьдля бедняжки? Разумеется, я не мог ей дать "жизнь за жизнь, смерть засмерть".

Я вернулся к себе наверх. Окна закрыты. Гудит кондиционер.Никаких признаков Гоблина. Подойдя к окну, я бросил взгляд на западную лужайкуи там, вдалеке, при лунном свете разглядел расплывчатые светлые очертаниякладбища. Я помолился за Ревекку, чтобы ее душа оказалась на небе с Богом.

Неохотно я лег спать, устроившись рядом с Большой Рамоной, акогда проснулся в рассветных сумерках, меня ожидали нелегкие задачи возмужания.

Для начала мне предстояло съездить в Хижину Отшельника, но ябыл не настолько глуп, чтобы думать, будто сумею в одиночку забратьпроржавевшие цепи. Я взял с собой Аллена. Обитатели флигеля всегда выходили наработу около шести, чтобы к трем освободиться, и, когда я сказал ему, куда мыотправимся, он очень оживился и чуть ли не прыгнул в пирогу.

Аллен по своему характеру всегда был и остается человеком,для которого все в жизни – сплошное удовольствие. Это большой грузный человек саккуратной седой шевелюрой, зачесанной на одну сторону, он носит очки всеребряной оправе и всегда улыбается. На рождественских вечеринках ему всегдадостается роль Санта-Клауса, которого он играет с огромным успехом.

В общем, когда мы добрались до хижины, еще не было и семи.Мы принялись за работу, используя привезенные инструменты, и вскоре вытащили изстены все ржавые цепи и волоком стащили вниз.

Я так сильно был очарован Хижиной Отшельника, что с трудомзаставил себя отправиться в обратный путь, но я знал, что мне в этот деньпредстоит много дел, и поэтому после короткой прогулки по острову, во времякоторой я представлял, как все здесь станет хорошо после ремонта, мы с Алленомснова оказались в пироге. Когда мы подплыли к пристани и я сообщил своемупомощнику, что сейчас мы похороним цепи рядом с останками Ревекки, Аллен впал всостояние непреходящего веселья.