Мы шли теперь по мощенной плиткой дорожке рядом с домом, исправа от нас простирался огромный сад с самшитовыми кустами, высаженными попериметру восьмиугольной лужайки. Время от времени на нашем пути попадалисьгреческие мраморные статуи – мне показалось, я узнал Гебу и купающуюсяВенеру, – клумбы изумительных весенних цветов и небольшие цитрусовыедеревца, среди них я заметил лимонное деревце с одним-единственным плодомустрашающих размеров. Я даже остановился, чтобы рассмотреть его как следует.

"Ну разве не очаровательно? – поинтересовался мойспутник. – Маленькое деревце отдает все свои силы одному лимону. Если бына нем росло много плодов, они, несомненно, были бы обычного размера Можносказать, клан Мэйфейров делает нечто подобное. Ладно, идем дальше".

"Вы говорите, имея в виду наследство, – уточниля. – Все достается одной-единственной наследнице, – продолжаля, – и ее следует охранять от интрижек с недостойными кавалерами, каким,вероятно, сочли и меня?"

"Mon fils, – сказал он, – тебя сочли слишком юным!В тебе нет ничего недостойного. Просто Моне всего лишь пятнадцать, да и ты покане зрелый мужчина. А еще, должен признать, тебя окружает небольшая тайна,которую я постараюсь развеять".

Мы поднялись на несколько каменных ступеней и теперь шливдоль огромного восьмиугольного бассейна. Кажется, тетушка Куин упоминала,будто Майкл Карри чуть не утонул в этом бассейне? Я был сбит с толку. Повсюдуцарила красота. И было очень-очень тихо.

Дядя Джулиен обратил мое внимание на то, что бассейн былточно такой же формы, как и лужайка. И этот восьмиугольник повторялся в каждойкороткой балясине балюстрады.

"Одни узоры поверх других узоров, – сказалон. – Узоры привлекают духов. Потерянные духи способны различать узоры,поэтому им так нравятся старые дома, величественные особняки с огромнымикомнатами, где чувствуется присутствие таких же духов. Иногда мне кажется, чтоесли в доме когда-то жили призраки, то в него легче попасть другим призракам.Поразительная вещь. Но пойдем, я отведу тебя на задворки сада. Там нам не будутмешать никакие узоры, и мы просто посидим немного под деревьями".

Все было так, как он сказал. Сойдя с выложенной плиткойтропинки, опоясывавшей бассейн, и миновав большие двойные ворота, мы оказалисьна бесформенной лужайке и направились к железному столику и стульям подогромным дубом, где торчала редкая трава и проступали над почвой корни, имолодые деревца, что росли справа от нас, – ивы, магнолии, клены – изовсех силенок старались выглядеть рощицей.

На коре дуба я разглядел глубоко вырезанное слово"Лэшер". В саду улавливался какой-то странный сладковатый запах,слегка напоминавший аромат духов, – но я никак не мог связать его сцветами, а спросить, чем пахнет, постеснялся.

Мы уселись за черный железный столик. Он был накрыт на двоих– чашки, блюдца, высокий кувшин-термос, за который мой спутник сразу взялся.

"Что скажешь, raon fils, насчет горячегошоколада?"

"Чудесно, – ответил я, рассмеявшись. – Простовеликолепно. Даже не ожидал". – Он наполнил мою чашку.

"А-а, – протянул он, наливая себе, – ты дажене представляешь, какое это для меня наслаждение".

Мы сделали по маленькому глоточку и решили подождать, чтобышоколад немного остыл, и тут я увидел на тарелочке крекеры в виде фигурокживотных, и в голове сразу всплыли строки старого стихотворения КристофераМорли, в которых описывалась точно такая же трапеза:

Крекеры в виде зверей

И теплый глоток шоколада —

Ужина лучше, поверь,

В жизни мне просто не надо.

Внезапно дядя Джулиен процитировал, следующие две строчки:

Когда вырасту я и смогу

Все получить, что по нраву,

Только такую еду

Требовать стану по праву.

Мы оба расхохотались.

"Вы заказали это угощение, вспомнивстихотворение?" – спросил я.

"Да, наверное, – ответил он. – А еще потому,что думал, оно тебе понравится".

"Большое спасибо. Как предусмотрительно с вашейстороны".

Я воспарил под небеса от счастья. Этот человек не собиралсяразлучать меня с Моной. Он понимал, что такое любовь. Но я кое-что забыл.Только сейчас до меня дошло, что я определенно слышал раньше имя ДжулиенаМэйфейра. Но в какой связи – я никак не мог вспомнить... Во всяком случае, яслышал его не от Моны. Точно.

Я бросил взгляд налево, на длинный трехэтажный особнякМэйфейров, такой огромный и тихий. Мне не хотелось, чтобы он остался для менязакрытым.

"А вы слышали о Блэквуд-Мэнор? – неожиданноспросил я. – Его построили в восьмидесятых годах девятнадцатого века. Этотдом гораздо старше. Мы живем за городом. Но у вас здесь тишина и очарованиесельской местности".

Я вдруг почувствовал себя глупо из-за собственнойоткровенности. Что я пытался доказать?

"Да, я знаю тот дом, – ответил Джулиен, приятноулыбаясь. – Очень красивый. А попал я туда в связи с одним жутким и в тоже время романтическим случаем, в детали которого я не стану вдаваться, расскажулишь самое главное. Этот случай напрямую касается твоей любви к Моне. Так что,как говорится, да будет свет".

"Что такое?" – я внезапно встревожился.

К этому времени шоколад остыл до идеальной температуры. Мывыпили его одновременно. Дядя Джулиен вздохнул от удовольствия и сразу еще разнаполнил наши чашки. Как сказала бы Мона, шоколад был обалденно вкусен. Но гдеже Мона?

"Прошу вас, расскажите все, – сказал я. – Причем здесь моя любовь к Моне?" – Я невольно начал подсчитывать, сколько емуможет быть лет. Больше, чем было бы сейчас Папашке? Но он точно моложе тетушкиКуин.

"Случилось это во времена твоего прапрапрадедушкиМанфреда, – сказал дядя Джулиен. – Мы с ним принадлежали к одномукарточному клубу, здесь, в Новом Орлеане. Это был модный тайный клуб, где мыразыгрывали партии в покер, но не на деньги, а на желания победителя. Мы игралив этом самом доме, как сейчас помню, а у твоего предка Манфреда был сын,Уильям, молодожен, который очень боялся всех свалившихся на него тягот,связанных с Блэквуд-Мэнор. Можешь себе такое представить?"

"Что он был задавлен этим домом? Вполне могу, хотя самтак не чувствую, – ответил я. – Сейчас я в доме хозяин, и мне этонравится".

Дядя Джулиен мягко улыбнулся.