— Ну, Артем, ты и шустрый!

Наконец в палатку протиснул свой корпус и гость. Артемвздрогнул и вжался в стенку палатки: это был Хантер. Весь кошмар зановопронесся перед глазами Артема: пустые темные глаза, гроход тяжелых сапог заспиной, окоченевший труп у костра…

— Да. Познакомились уже, — выдавил Артем, нехотя протягиваяруку гостю.

Рука его оказалась горячей и сухой, и Артем потихоньку началубеждать себя, что это был просто сон, и ничего плохого в этом человеке нет,просто воображение, распаленное страхами за восемь часов в кордоне, рисоваловсе эти ужасы… — Слушай, Артем! Сделай нам доброе дело! Вскипяти водички длячаю! Пробовал наш чай? Ух, ядреное зелье! — подмигнул Сухой гостю. —Ознакомился уже. Хороший чай. На Кантемировской тоже вот чай делают. Пойлопойлом. А у вас — совсем другое дело. Хороший чай, — повторил Хантер, кивая.

Артем пошел за водой к общему костру — чайник кипятить (впалатках огонь разводить строго воспрещалось — так выгорело уже несколькостанций) и по дороге думал, что Кантемировская — это же совсем другой конецметро, до туда черт знает сколько идти, и столько пересадок, переходов, черезстолько станций пробраться как-то надо, где-то обманом, где-то с боем, где-тоблагодаря связям… А этот так небрежно говорит: «На Кантемировской тоже вот…».Да, что и говорить, интересный персонаж, хотя и страшноват… А ручища какая —как тисками давит, а ведь Артем тоже не слабак, и не прочь при случаепомеряться силой при рукопожатии — кто кого пережмет.

Вскипятив чайник, он вернулся в палатку. Хантер уже скинулсвой плащ, и под ним обнаружилась черная водолазка с горлом, плотнообтягивающая мощную шею и бугристое могучее тело, заправленная в перетянутыеофицерским ремнем военные штаны с множеством карманов. Под мышкой, в наплечнойкобуре свисал вороненый пистолет чудовищных размеров. Только тщательноприглядевшись, Артем понял, что это — ТТ, с привинченным к нему длиннымглушителем, и еще с каким-то приспособлением сверху, по всей видимости,лазерным прицелом. Стоить такой монстр должен был целое состояние. И ведь оружие,сразу подметил Артем, непростое, не для самообороны, это уж точно. И тутвспомнилось ему, что когда Хантер представлялся ему, он к своему имени добавил:«Охотник».

— Ну Артем, чаю гостю наливай! Да садись ты, садись!Рассказывай! — шумел Сухой.

— Черт ведь знает, сколько тебя не видел!

— О себе я потом. Ничего интересного. Вот у вас, я слышал,странные вещи творятся. Нежить какая-то лезет. С севера. Послушал сегодня баек,пока в дозоре стояли. Что это, Чингачгук? — в своей манере, короткими, словнорублеными фразами, спросил Хантер, почему-то называя Сухого индейским именем издетских книжек.

— Смерть это, Хантер. Это наша смерть будущая ползет. Судьбанаша подползает. Вот что это такое, — внезапно помрачнев, ответил Сухой.

— Почему же смерть? Я слышал, вы очень их хорошо давите. Ониже безоружные. Но что это? Откуда и кто они? Я никогда не слышал о таком надругих станциях, Чингачгук. Никогда. А это значит — такого больше нигде нет. Яхочу знать, что это. Я чую очень большую опасность. Я хочу знать степеньопасности. Я хочу знать ее природу. Поэтому я здесь. Теперь ты догадываешься,почему я здесь, зачем я пришел?

— Опасность должна быть ликвидирована, да, Охотник? Ковбой…Но может ли опасность быть ликвидирована — вот в чем вопрос, — грустноусмехнулся Сухой.

— Вот в чем загвоздка. Тут все сложнее, чем тебе кажется.Намного сложнее. Это не просто зомби, мертвяки ходячие, из кино — ты ведьпомнишь кино, Хантер, там все было просто — заряжаешь серебряными пулямирЭвольвЭр, — упирая на «Э», иронично продолжал он, — Бах-бах — и силы злаповержены… Но тут что-то другое… Что-то страшное… А ведь меня трудно напугать,Хантер, и ты сам это знаешь…

— Ты паникуешь? — удивленно спросил Хантер.

— Их главное оружие — ужас. Люди еле выдерживают на своихпозициях. Люди лежат с оружием, с автоматами, с пулеметами, на них идутбезоружные — и эти люди, зная, что за ними и качественное и количественноепревосходство, чуть не бегут, с ума сходят от ужаса — и некоторые уже сошли, посекрету тебе скажу. И это не просто страх, Хантер!

— Сухой понизил голос. Это… Не знаю даже как и объяснить-тотебе толком… Это они нагнетают, и с каждым разом все сильнее… Как-то они наголову действуют… И мне кажется — сознательно. И издалека их уже чувствоватьначинаешь — через уши, через ноздри — все сильнее ощущаешь их присутствие — иощущение это все нарастает, гнусное такое беспокойство, что ли, и поджилкитрястись начинают — а еще и не слышно ничего, и не видно, но ты уже знаешь, чтоони где-то близко, идут… Идут… И тут этот вой их раздается — просто хоть беги…А подойдут поближе — трясти начинает… И долго видится еще потом, как они соткрытыми глазами на прожектор идут…

Артем вздрогнул. Оказывается, кошмары мучали не только его.Раньше он на эту тему старался ни с кем не говорить — боялся, что сочтут его затруса или за ненормального, параноика.

— Психику расшатывают, гады! — продолжал Сухой.

— И знаешь, словно они на твою волну как-то настраиваются —и в следующий раз ты их еще лучше чуешь, еще больше боишься. И пойми! — горячозакончил он, — это не просто страх… Я знаю.