"Нет, этого не будет. Пожалуйста, пойми, я очень люблюМону, я очень тебя уважаю и знаю, что ты отличный парень. Но ты видишьпризраков, mon fils, и ты чувствуешь запах смерти. Ведь здесь, прямо под нами,захоронены мутанты, которые не должны были даже рождаться в этой семье. Поверьмне на слово, mon fils, если ты женишься на Моне, ваши дети тоже могут родитьсямутантами. И доказательство тому – то, что ты чувствуешь этот запах. Поверьмне".

"Вы хотите сказать, что убили и закопали здесь ребенкаМоны?" – вскипел я.

"Нет, ребенок Моны жив, – ответил Джулиен. –Его судьба – совсем другое дело, поверь. Но больше таких существ появляться недолжно, тем более с фамилией Мэйфейр, а другой фамилии у Моны никогда небудет".

"Да вы просто сумасшедший!" – воскликнул я.

"Не презирай меня, Тарквиний, ради собственногоблага, – сказал он, излучая бесконечное терпение. – Мне казалось,если я объясню все, как есть, то тебе будет легче. Может быть, со временем тыдействительно это почувствуешь".

"Тарквиний!" – услышал я свое имя и повернулголову налево.

Там, в широких воротах у бассейна, стоял Майкл Карри – этоон меня окликнул, – а рядом с ним я увидел Роуан Мэйфейр. Оба смотрели наменя так, словно я совершил нечто дурное.

Я тут же вскочил.

Они подошли ко мне, одетые по-домашнему. Синяя футболка наМайкле не скрывала его отличного телосложения – тут было чему позавидовать.

Первой заговорила Роуан. Она была очень любезна.

"Что ты здесь делаешь, Тарквиний?" – спросила она.

"Разговариваю с Джулиеном. Мы пришли сюда посидеть ивыпить горячего шоколада". – Я повернулся и показал рукой направо, ноДжулиена и след простыл. Я посмотрел на стол. На нем ничего не было, кромемоего букета. Ни серебряного кувшина-термоса, ни чашек, ни крекеров в виде зверюшек,ничего.

У меня перехватило дыхание.

"Бог мой, – сказал я и перекрестился. –Уверяю вас, я только что с ним разговаривал. Даже обжег язык на второй чашкешоколада. Здесь стоял кувшин, серебряный. Джулиен впустил меня через главныеворота! Он сказал, что мне нельзя быть с Моной, что мы родственники..." –я замолчал и обессиленно плюхнулся на стул.

Никто лучше меня не знал, что произошло! И все же япродолжал искать глазами Джулиена, оглядывая сад. Потом я снова уставился напустой стол. Положил руку на букет. Но где же Гоблин? Почему Гоблин меня непредупредил? Я был с ним нетерпелив, и он бросил меня на произвол судьбы!

Доктор Роуан Мэйфейр подошла сзади и, опустив руки мне наплечи, принялась их массировать. Я сразу успокоился. Тогда она наклонилась и поцеловаламеня в щеку. По телу у меня пробежали приятные мурашки, неся благостный покой.Майкл Карри уселся напротив и, взяв мою руку, крепко ее пожал. Он вел себясловно родной дядя, которого я никогда не знал.

Господи, как я их всех любил. Как сильно мне хотелось с нимипородниться. Как сильно мне хотелось получить у них благословение любить Мону.И мне так нужно было их утешение именно в эту минуту.

"Нет, меня все-таки упрячут в психушку, –проговорил я. – Джулиен Мэйфейр. А вообще был такой человек?"

"Не волнуйся, был, – ответила Роуан Мэйфейрспокойным, чуть хрипловатым голосом. – Легендарная фигура в семействеМэйфейров. Он умер в тысяча девятьсот четырнадцатом году".

Они привели меня в дом. Великолепный особняк, погруженный вполутьму. Мне показали огромную гостиную с блестящими полами и арочными дверямии провели через красивую столовую, где стены были расписаны видами плантацииРивербенд, давным-давно скрывшейся под водами Миссисипи, вечно меняющей своерусло.

В конце концов мы устроились на залитой солнцем кухне,усевшись в ряд на удобных стульях за стеклянным столом на медных ножках в видефигурок дельфинов. В одном углу начиналась уютная лесенка, ведущая в заднююполовину дома, а в другом я увидел небольшой газовый камин на случай холодов, носегодня стоял теплый день, за стеклянными дверьми буйно цвели жасмин ибанановые деревья, высаженные вдоль ограды сада, где я совсем недавно сидел сДжулиеном, не подозревая, что попал в другой, нереальный мир.

"Но откуда мне знать, что вы настоящие? – логичнопоинтересовался я. – Когда он со мной говорил, то казался реальнымчеловеком, таким же, как все, разве что..." – И тут я вынужден былпризнать, что не все в разговоре шло гладко: мне бы следовало насторожиться,когда он объявил себя другом моего предка Уильяма, что было абсолютноневозможно, если судить по его внешности, а кроме того, я не придал большогозначения его старомодному костюму, явно девятнадцатого века.

"Призраки сначала подкупают тебя, а потом уводят всторону", – признался я.

Майкл Карри закивал, и я инстинктивно понял, что емупришлось за свою жизнь повидать немало призраков. И при этом он умудрилсяостаться доброжелательным, скромным человеком. У него было приятное лицо скрупными чертами и красивыми синими глазами, и его черные волнистые волосыслегка тронула седина. Необычно огромные руки тем не менее выглядели нежными.

"Что он тебе сказал, сынок? – поинтересовалсяМайкл. – Можешь поделиться с нами?"

"Он сказал, что приходится отцом моемупрапрадеду", – ответил я и рассказал им о свершившейся драме,разыгранной, как в опере. Видимо, тот случай и являлся причиной того, что мы сМоной оба получили способность видеть призраков, а потому выходило, что намникак нельзя пожениться. Возможно, я самому себе готовил полное поражение,пересказывая все это Майклу и Роуан, но я не собирался что-либо от нихскрывать. Мне казалось, им следует все знать. Им следует знать, почему дядяДжулиен решил вмешаться.

И я пересказал им совершенно сознательно слова дяди Джулиенао том, что он существует в "искупительном состоянии тревоги" поповоду своих генов, доминирующих в его потомках, о том, как он спросил менянасчет сладковатого запаха на заднем дворе, и о том, что я его сразупочувствовал, но не решался спросить.

Оба, и Роуан, и Майкл, слушали эти признания какзачарованные, а когда я рассказал, что дядя Джулиен поведал о мутантах,закопанных в землю на заднем дворе, и о том, что ребенка Моны среди них нет –ее ребенок до сих пор жив, – они были так поражены, что попросили меняповторить все сначала.