— Мой номер на сколько суток оплачен? — спросила она, тожезакуривая.

— Почему вас это интересует?

— Потому что я, наверное, поживу там, — она кивнула всторону соседней улицы.

— Можете переехать хоть завтра.

— Да, спасибо.

Несколько минут молча курили.

— Софья Дмитриевна, вы есть хотите? — спросил Зубов, когдаони вернулись в холл, — Все уже закрыто, но я договорился, тут в баре могутприготовить что-нибудь на скорую руку.

— Что вы, Иван Анатольевич, меня весь вечер кормили. Я спатьочень хочу.

— Вы смогли поесть? Спазмы прошли?

— А там невозможно было отказаться. Его экономка, фрауГерда, просто умерла бы от обиды, — Соня улыбнулась и покачала головой, — неволнуйтесь, я не уйду сейчас сразу спать. Давайте сядем. Записи профессораСвешникова и образцы препарата, с которым он работал, действительно существуют.Все в целости и сохранности.

— Данилов, то есть ваш дед, вам сказал?

— Да. Почти сразу. И сказал, и показал.

— Все у него дома?

— Да.

— Как он вам объяснил?

— А не нужно было ничего объяснять, в отличие от вас он сразудогадался, что я и так все уже знаю. Только не понимаю, зачем вам понадобилсяэтот спектакль? Сначала с папой, потом со мной. Я никогда не видела людей,которым вы служите. Но вы производите впечатление человека вполнеблагоразумного. Вы всерьёз надеетесь, что профессор Свешников изобрёл эликсирмолодости?

— Софья Дмитриевна, давайте попробуем сформулировать этонесколько иначе. Мы хотим разобраться, с вашей помощью.

— А вам не приходят в голову простые вопросы: почему никтоиз его детей и внуков не захотел воспользоваться этим открытием? Что случилосьс ним самим? Где люди, испытавшие на себе действие препарата? Что у вас есть,кроме смутных свидетельств о крысах, омолодившихся чудесным образом в домашнейлаборатории профессора в 1916 году, и несчастного больного старика Агапкина? Иуверены ли вы, что его долгожительство связано именно с препаратом, а не синдивидуальными особенностями его организма?

— Эти вопросы можно задать вашему деду.

— Нет. К сожалению, нет. Только Агапкину Федору Фёдоровичу,и больше никому. Вы молчите, — Соня слабо улыбнулась. — Вижу по вашему лицу,что и вам он пока на них не ответил. Но, наверное, если бы дело сводилось лишьк крысам, мы бы с вами здесь не сидели и папа мой был бы жив.

— Вы сказали Данилову про папу? — спросил Зубов.

— Нет. Я не смогла. Потом, конечно, всё равно придётся. Ноне сейчас. Пусть папа ещё немного побудет живым для него. Знаете, что большевсего меня мучает? Папа сам рассказал Биму. Просто ему надо было с кем-топоделиться, посоветоваться, а Бим был близким другом. Папа пришёл к нему черездень после возвращения отсюда. Я так ясно представляю себе их разговор. «Бим, яне знаю, что мне делать, как к этому относиться. Нашёлся мой родной отец. Япрожил жизнь без него, ничего о нём не знал, и вроде бы совершенно чужойчеловек, но такое родное лицо».

Соня так точно передавала интонации своего папы и Мельника,что у Зубова даже на миг возникло чувство, будто он слышит их разговор.

— Как вам кажется, — спросил он, — мог ваш папа сказатьчто-то о препарате?

— Разумеется, нет. Но назвал имя. Биму этого былодостаточно. На следующее утро в институте он передал мне банку с папинымивитаминами.

— Софья Дмитриевна, вы говорили, что отдали оставшиесякапсулы на экспертизу, — напомнил Зубов.

— Это не официальная экспертиза.

— Кто её проводит?

— Моя подруга, бывшая сокурсница.

— Где?

— У нас в институте, в отделе органической химии. Вы же былиу нас. Мы на третьем этаже, они на пятом. Её зовут Оксана.

Зубов протянул Соне блокнот и ручку. Она написала емутелефоны и фамилию Оксаны и вдруг пробормотала чуть слышно:

— Папа ни за что не сказал бы о препарате. Вы жепредупредили его, что об этом говорить можно только мне.

Зубов замер с блокнотом в руке и спросил:

— Что, простите?

— Иван Анатольевич, не смотрите на меня так испуганно. Язнаю, в последний свой вечер в ресторане мой папа ужинал с вами.

— Когда вы это поняли?

— Ещё вчера. Когда мы ехали в такси из аэропорта. У вас лицобыло такое же, как сейчас. Не волнуйтесь, я ни минуты не думала, что вы моглипапу убить.

— Спасибо, — улыбнулся Зубов, — надо же, а мне казалось, чтоя полностью владею своим лицом. Наверное, стал терять профессиональную форму.

— Просто вы живой человек, не робот. Иван Анатольевич, можноя теперь пойду спать? У меня глаза закрываются.

— Да, конечно, Софья Дмитриевна. У меня, честно говоря,тоже. Только один последний вопрос. Вы согласны заняться исследованиемпрепарата?

— Куда же я теперь денусь? — Соня грустно улыбнулась. —Михаил Владимирович Свешников мой прапрадед.

Она с трудом доплелась до своего номера. Её шатало отусталости, но всё-таки прежде, чем отправиться в душ и лечь спать, оназаставила себя включить компьютер. Надо было написать Нолику, сейчас хотя быкоротко, а завтра подробнее.

От него пришло целых три послания, и одно от Оксаны.

«Софи, прости, у меня полнейший завал. Твои капсулы я,конечно, сразу посмотрела. Там какая-то странная хрень, но точно не витамины.Надо мной висит монстр, мой шеф, так что я ничем посторонним заниматься сейчасне могу. Знаю, что тебе нужно поскорее, поэтому отдала твои капсулы Биму. Онкак раз был сегодня в институте. Я все ему объяснила, он обещал, что сделаетбыстро и отправит тебе подробный отчёт».

Москва, 2006

Звонок Зубова застал Петра Борисовича в очереднойавтомобильной пробке. Прозвучало всего одно слово: «мельник». Какой мельник?

Кольт решил, что ослышался или не туда попали. Но нателефоне высветился номер Зубова. Пётр Борисович перезвонил. Номер был занят.Иван перезванивал ему. Кольт дождался звонка, сердито крикнул:

— Иван, что за шутки?

Но в трубке он услышал голос Наташи.

— Петя, рекламные плакаты уже у тебя в офисе, я знаю, ты ещёне доехал. Посмотришь, выберешь. Презентация во дворце графа Дракуловскогочерез две недели. Я уже обо всём договорилась, они даже курить разрешат везде,кроме графской спальни. Учти, ты должен обязательно присутствовать. Если тебяне будет, Светик очень расстроится, так что заранее отмени все, освободи вечер.И вот что, я тут сижу с Эдгаром, в «Жетэме», мы только что выпили за твоё здоровье.Кстати, Эдгар в восторге от твоего ресторана.