— Кто такой Эдгар? — печально спросил Пётр Борисович.

— Ну, привет! Я десять раз тебе говорила, — Наташа понизилаголос, — погоди, я отойду, неудобно объяснять при нём. Слушай. Эдгар Опилкин,американец, глава крупного литературного агентства в Лос-Анджелесе. Он ужепрочитал рукопись и говорит, что все отлично, книгу можно издавать в Штатах,правда, пока за свой счёт.

— Он читает по-русски?

— Конечно. Он эмигрант, из Днепропетровска, но это неважно,он уехал двадцать лет назад и успел здорово раскрутиться. Он все знает прозападный книжный рынок, у него отличные связи в Голливуде. Если устроитьграмотный пиар, деньги мгновенно окупятся. У него есть команда переводчиков,они уже начали работать, через месяц всё будет готово, и сразу можно делатьсценарий, практически одновременно. Главную героиню Светик, разумеется, сыграетсама, на роли героев она хочет Бреда Питта и Тома Круза.

— Разве там у неё есть ещё герои, кроме неё самой? — вялоудивился Кольт.

— Конечно. Ты забыл? Один, с которым у неё любовь, молодойбизнесмен, второй злодей олигарх, он мстит ей за то, что она его отвергла. Вотего как раз будет играть Том Круз. Скажи, классно?

— Наташа, а баллотироваться в губернаторы, как Шварценеггер,она не хочет?

— Ну, если лет через пятнадцать. Кстати, неплохая идея.

— Тогда уж лучше сразу — в президенты, — Кольт тяжеловздохнул. — Скажи, а замуж она когда-нибудь собирается?

— В принципе да. У неё сейчас бурный роман с однимчеловеком, кажется, на этот раз всё очень серьёзно. Но это не телефонныйразговор. Расскажу при встрече.

— Кто он?

— При встрече, — многозначительно повторила Наташа, — тамвсе не просто. У него жена и трое детей, младшему полгода. Жена стерва жуткая,Светика ненавидит, непонятно, за что.

Кольт отключил телефон и позвонил Зубову с другого аппарата.Но даже когда выяснилось, что мельник не профессия, а фамилия, Пётр Борисовичне сразу вспомнил и понял, о ком речь.

Выслушав сжатый, чёткий рассказ Ивана, Кольт велел шофёруразворачиваться, опять ехать на Брестскую и по дороге сделал ещё несколькозвонков.

Федор Фёдорович по-прежнему сидел за компьютером, иссохшиепальцы быстро, легко летали по клавишам. Кольта он встретил ехидной усмешкой.

— Не спится тебе, Пётр, уже соскучился?

— Что ты можешь сказать о Мельнике? — спросил Кольт, тяжелопадая в кресло.

Прежде чем ответить, старик долго молча смотрел в мерцающийэкран, потом выключил компьютер, развернулся, взглянул на Кольта и медленнопроизнёс.

— Он не родился бездарностью, но стал ею. У него,безусловно, был талант, он мог бы кое-что сделать в науке, но теперь он пустоеместо. Так что подключать его к работе не советую.

— Но он профессор, доктор наук, у него много опубликованныхтрудов, он выступает по телевизору, ездит на международные конференции.

— Он занимается биологией, химией, фармацевтикой всю жизнь.У него великие планы. Он хочет создать эликсир молодости, получить Нобелевскуюпремию, стать всемирно известным и сказочно богатым. Его не назовёшьмечтательным бездельником, он упорно стремится к своей великой цели. Онтрудится, ищет. Но у него получаются только яды. Ни одного лекарства,способного помочь, вылечить, облегчить боль, он так и не придумал. А за яд,даже самый необыкновенный, Нобелевскую премию вряд ли когда-нибудь дадут.

— Необыкновенный? — тихо переспросил Кольт. — Что ты имеешьв виду?

— Иногда у него складываются удивительные комбинации, как,например, его последняя разработка, Рофексид-6. Лекарство от артрита. Всекретной лаборатории №1 при МГБ этот препарат, безусловно, оценили бы подостоинству. Они как раз такого эффекта добивались. Естественная смерть отострой сердечной недостаточности, никаких признаков отравления, никаких следовпри вскрытии. Но у них так не получалось. А у Мельника — вышло, случайно, безвсякого умысла. Он искренне хотел создать хорошее, надёжное лекарство.

— Я закурю? — спросил Кольт.

— Валяй, — кивнул старик, — мне иногда нравится запах дыма.

Кольт встал, прошёлся по комнате, открыл форточку, жаднозатянулся.

— Федор, как тебе кажется, он мог бы этот самый рофексид-6использовать?

Старик молчал мучительно долго, кряхтел, жевал губами,поглаживал седую голову Адама. Пёс умудрился втиснуться к нему в кресло, уснули похрапывал совсем по-человечески. Кольт терпеливо ждал, смотрел в окно.

— Если бы он захотел кого-нибудь убить, то только одногочеловека, — наконец произнёс Агапкин, — правда, это невозможно.

— Кого же?

— Михаила Владимировича Свешникова. В науке, как вискусстве, на одного Моцарта приходится сто тысяч Сальери. К счастью, не каждыйимеет в распоряжении яд, не у каждого хватает решимости, и вовсе не всегда всеэти Сальери живут с Моцартом в одном времени и в одном пространстве.

Кольт загасил сигарету, подошёл к Агапкину и развернул егокресло так резко, что Адам взвизгнул и спрыгнул на пол.

— Вспомни, пожалуйста, ты когда-нибудь говорил при нём, чтоСофи похожа на Таню?

Старик открыл рот, голова его мелко, страшно затряслась,пальцы вцепились в подлокотники. Губы посинели, глаза ввалились.

— Тихо, тихо, — испуганно пробормотал Кольт, — Федор, ты нив чём не виноват, ты не мог этого предвидеть, никто не мог, даже я. Федор,посмотри на меня! Бутон! Быстро сюда! Капли какие-нибудь, нитроглицерин!«Скорую»!

Примчался Бутон, бросился к старику, прижал пальцы к егошее, приподнял веко, посчитал пульс на запястье.

— Ничего, Пётр Борисович, «скорая» не нужна. Сам оклемается,это у него бывает, от сильных переживаний. Я окно открою. Не возражаете? Сейчаспродышится, валерьяночки выпьет, и всё пройдёт.

Холодный ветер ворвался в комнату, вздыбил шторы, хлопнулдверью. Бутон накапал капель в рюмку, осторожно влил старику в рот.

— Плед дать?

Губы Агапкина шевельнулись, вылетел какой-то короткий,свистящий звук.

— Что? — спросил Кольт. — Ну, что? Говори!

— Софи! — внятно произнёс Агапкин.

Кольт медленно опустился на ковёр возле кресла.

— Боже, я идиот! Федор, слышишь меня?

Старик открыл глаза, посмотрел на Кольта сверху вниз испокойно, внятно произнёс: