Я оказался в маленькой гостиной, одно окно которой выходилона горы, другое — в пустыню. В комнате никого не было, и я вышел в длинныйкоридор. Да, все именно так, как мне помнилось.

Я зашагал по коридору, миновав несколько комнат, пока недошел до двери слева, которую и открыл, дабы обнаружить целую коллекцию,состоящую из метел, щеток, швабр, ведер, горы половых тряпок и тазик. Да, всетак…

Я указал на полки справа:

— Ищи черную звезду.

— Ты серьезно? — пропищал голосок.

— Иди и смотри.

Луч света протянулся от моего указательного пальца;достигнув полок, искривился, сжался в нить, столь тонкую, что теперь ее не быловидно.

— Счастливо, — вздохнул я и отвернулся.

Я затворил дверь, по-прежнему сомневаясь в правильностисвоего поступка и утешая себя лишь мыслью, что Призрак все равно отправился бына поиски и, несомненно, в итоге обнаружил бы Логрус. Чему быть, того неминовать. А мне весьма интересно, что он там разузнает.

Я проследовал обратно в маленькую гостиную. Не исключено,что в последний раз мне выдается возможность побыть какое-то время водиночестве, и я решил потратить его с пользой. Я уселся на груду подушек ивытащил Козыри. Быстро перебрав колоду, остановился на карте, где поспешнонабросал Корал в тот недавний лихорадочный день в Амбере. Я изучал ее черты,пока карта не похолодела.

Изображение обретало объем, а затем я вдруг увидел себя: мыс Корал ярким днем гуляем по улицам Амбера, вокруг кипит торговля. А вот мыспускаемся по склону Колвира, перед нами сияет море, в небе кружат чайки. Затемкафе, стол, парящий у стены…

Я накрыл Козырь ладонью.

Корал спала, это был ее сон. Как странно, перебирая карты,застать другого спящим. Еще удивительней обнаружить в том видении самого себя,если только, разумеется, прикосновение моего разума не возбудило неосознанныевоспоминания… Одна из маленьких жизненных головоломок. Негоже будить бедняжкутолько для того, чтобы узнать, как она поживает. Для этого можно вызвать иЛюка.

Я начал было искать его карту, но заколебался. Он навернякаизрядно занят в свои первые дни на посту монарха. А мне и так уже известно, чтоКорал отдыхает. И лишь повертев в руках карту Люка, я отпихнул ее в сторону,обнаружив под ней следующую.

Серое, серебряное и черное… Его лицо являло собой вариантмоего собственного, только взрослее и жестче. Корвин, мой отец. Как много раз япотел над этой картой, пытаясь достать его, пока ум не заходил за разум, —и все безрезультатно! Прочие объясняли мне, что это значит лишь одно из двух:он либо мертв, либо блокирует всякий контакт.

Но затем мною овладело странное чувство. Я припомнил егособственные истории, в частности, когда он рассказывал о том, как пыталсядостать Бранда через Козырь, но сначала не смог этого добиться из-заотдалённости той Тени, где был заточен Бранд. Вспомнил я и попытки отца достичьДвора и трудности, вызванные огромным расстоянием. Возможно ли, что мои усилияне давали результата не потому, что он умер или блокирует контакт, а из-заколоссального расстояния, разделяющего нас?

Но тогда кто пришел ко мне на помощь той ночью в ЦарствеТеней, кто перенес меня в необычное место меж Тенями навстречу страннымприключениям, что выпали мне там? И ведь он появлялся не только в КоридореЗеркал, позже я натыкался на явные знаки его присутствия в самом Дворце Амбера.Если он побывал в каком-то из этих мест, то, очевидно, вряд ли находитсяслишком далеко. Следовательно, отец просто блокирует меня, и очередная попыткаскорей всего в очередной раз докажет бесполезность данного предприятия. Хотя,если существуют какие-то другие объяснения, и…

Мне показалось, что карта стала холодеть под пальцами. Былоэто лишь игрой воображения, или сила моего взгляда пробудила карту? Мысленно яподался впе-ред, сосредоточиваясь. И казалось, в ответ на мои усилия она становитсяеще холоднее.

— Папа? — произнес я. — Корвин?

Еще холоднее, и покалывание в подушечках пальцев, касавшихсякарты. Это напоминало начало контакта. Возможно, он гораздо ближе ко Двору, чемк Амберу, и находится сейчас в зоне досягаемости…

— Корвин, — повторил я, — это я, Мерлин.Привет.

Его изображение изменилось, будто двинулось. А затем картасовершенно почернела. Тем не менее она оставалась холодной, и возникло ощущениемолчаливого контакта, словно в телефонном разговоре возникла пауза.

— Папа? Ты там?

Черная поверхность приобрела глубину. В глубине что-тошевельнулось..

— Мерлин? — Слово прозвучало неясно, хотя я былуверен, что это его голос выговаривает мое имя. — Мерлин?

Движение в глубине было реальным. Что-то стремилось наружу.Оно ринулось из Козыря мне в лицо, с биением черных крыл, с карканьем — воронили ворона.

— Нельзя! — кричала птица. — Нельзя!Убирайся! Прочь! — Она билась о мою голову, а карты сыпались изрук. — Держись подальше! — хрипела птица, кружа по комнате. —Запрещено!

Она перелетела через порог, и я погнался за ней.

— Птица! — кричал я. — Вернись!

Тщетно. Не было ответа, не слышно было и шума крыльев. Язаглядывал в другие комнаты, но ни в одной из них и признака этой твари необнаружил.

— Птица?..

— Мерлин! В чем дело? — донеслось откуда-тосверху.

Я поднял глаза на Сухая, тот спускался по хрустальнойлестнице сквозь пелену дрожащего света; позади было небо, полное звезд.

— Просто ищу птицу, — ответил я.

— Ага, — сказал он, достигнув пола и переступивпелену, которая сразу убралась из этого плана бытия, захватив с собойлестницу. — Какую-то особую птицу?

— Большую и черную. Из рода говорящих.

Он покачал головой.

— Я могу послать за такой, — предложил дядя.

— Эта — особенная, — сказал я.

— Жаль, что ты потерял ее.

Мы вышли в коридор, я повернул налево и первым зашел вгостиную.

— Козыри разбросаны, — заметил мой дядя.

— Я работал с одним, а карта стала черной и из неевылетела птица, кричащая: «Запрещено!» В этот момент я их и рассыпал.

— Тот, кто на той стороне, либо любитель розыгрышей,либо заколдован.

Мы присели, Сухай помог мне собрать колоду.