— Скорее последнее, — сказал я. — Это былакарта моего отца Долго я пытался обнаружить его и сейчас подошел ближе всего. Ядействительно слышал его голос, там, в темноте, перед тем как вмешалась чернаяптица и прервала связь.

— Наверное, он заточен в темное место, возможно, к томуже магически охраняемое.

— Конечно! — воскликнул я, сложив колоду и убираяее в коробку.

Ничто не в силах повелевать Тенью в местах абсолютногомрака. Мрак так же надежен, как слепота, когда нужно устранить у кого-то нашейкрови саму возможность побега. Это хоть частично объясняет мои трудности.Некто, желающий держать Корвина вне игры, обязан держать его в очень темномместе.

— Ты когда-нибудь встречался с моим отцом? —спросил я.

— Нет, — ответил Сухай. — Я слышал, что оннанес короткий визит во Двор в конце войны. Но сам не был знаком.

— Ты слышал что-нибудь о том, что он здесь делал?

— Полагаю, присутствовал на встрече со Свайвиллом и егосоветниками вместе с Рэндомом и другими повелителями Амбера, когда они готовилимирное соглашение. После чего, как я понимаю, он пошел своей дорогой, и японятия не имею, куда она могла его завести.

— В Амбере известно не больше, — сказал я. —Не знаю… Он убил вельможу — лорда Бореля — где-то в конце последней битвы. Естьвероятность, что родичи Бореля могли отомстить отцу?

Дядя дважды щелкнул клыками, затем поджал губы.

— Дом Драседки… — задумался он. — Думаю, нет.Твоя бабка была из Драседок.

— Знаю. Но я с ними практически не общался. Некоторыерасхождения с Онтравой.

— Путь Драседки — война, — продолжал он. —Славные битвы, воинская честь и все такое. Чтобы в мирное время таить злобу зато, что случилось во время войны — нет, не представляю я их такими.

Припомнив рассказы моего отца, я спросил:

— Даже если они считают убийство не совсем честным?

— Не знаю, — сказал он на это. — Трудноугадывать позиции в таких специфических вопросах.

— Кто сейчас глава Дома Драседки?

— Герцогиня Белисса Крипчель.

— Герцог, ее муж — Ларс… Что с ним случилось?

— Он погиб в битве Падения Образа. Полагаю, его убилпринц Джулиан из Амбера.

— А Борель был их сыном?

— Да.

— Ну и ну. Уже двое. Я и не представлял себе…

— У Бореля два брата, сводный брат и сводная сестра,куча дядей, тетей, кузенов. Большое семейство. И женщины Драседки удалью неуступают мужчинам.

— Ну конечно. Есть даже песня: «С Драседкой-девицей нестоит водиться»!.. Можно как-нибудь выяснить, общался ли Корвин с ними, покабыл здесь?

— Попробую слегка поспрашивать, хотя прошло стольковремени… Воспоминания стираются, следы остывают. Все не просто.

Сухай покачал головой.

— Сколько еще до синего неба? — спросил я его.

— Не так много.

— Тогда мне пора отправляться в пределы Мандора. Яобещал брату позавтракать с ним.

— Увидимся, — сказал Сухай. — На погребении,если не раньше.

— Да. Полагаю, мне следует умыться и переодеться.

Я совершил переход в свою комнату, где вызвал таз с водой,мыло, зубную щетку, бритву, а также серые штаны, черные пояс и сапоги, лиловыеперчатки и рубаху, плащ цвета антрацита, клинок и ножны. Приведя себя впорядок, я совершил переход через лесную поляну в приемную. Оттуда вышел намагистраль. Потом четверть мили горной тропой, внезапно упершейся в расщелину;я вызвал пелену, чтобы пересечь ее. Затем я направился прямо в пределы Мандора,одолев, может, сотню ярдов голубым пляжем под двойным солнцем. Повернулнаправо, пройдя под памятной каменной аркой, быстро миновал поле пузырящейсялавы и проник сквозь стену черного обсидиана, за которой мне открылась славнаяпещера, далее по маленькому мостику, наискосок через кладбище, пару шагов поКраю и, наконец, на приемную площадку пределов.

Сплошная стена слева от меня былa создана из тягучегопламени, а то, что справа, — был путь безвозвратный; свет осенял бороздудна морского, где копошились блестящие твари, пожирая друг друга. Мандор вчеловеческом облике сидел прямо перед книжным шкафом, облаченный в черное ибелое, ногами упираясь в черную же оттоманку; в руках экземпляр «Прославления»Роберта Хасса, который я дал ему.

Подняв глаза, он улыбнулся.

— «Гончие смерти страшились меня». До чего же славнаястрочка! Как тебе в этом обороте?

— Выспался наконец-то, — сказал я. — А ты?

Он встал, положив книгу на маленький столик без ножек,парящий поблизости. Тот факт, что Мандор явно читал эту книгу специально кмоему приходу, ничуть не умалял похвалы. Он всегда был таким.

— Вполне прилично, спасибо. Позволь мне тебя накормить.

Он взял меня за руку и повел к огненной стене. Тарасступилась, когда мы приблизились, и наши шаги прозвучали в пространстве намиг воцарившейся темноты, почти сразу перешедшей в узкую тропинку — светпроникал сквозь свод ветвей над нашими головами, по обе стороны цвели фиалки.Тропа привела к вымощенному плитняком патио с бело-зеленым бельведером надальнем краю. Несколько ступеней, и мы поднялись к отлично сервированномустолу, тут же. под рукой, стояли запотевшие кувшины с соками и корзины сгорячими булочками.

Жестом Мандор усадил меня. По мановению его руки рядом сомной появился кофейник.

— Я гляжу, ты запомнил мою утреннюю слабость, которую яподхватил в Тени Земля. Спасибо.

Кивая, он едва заметно улыбнулся и сел напротив. Щебетнезнакомых мне птиц доносился с деревьев. Ласковый ветерок шуршал листьями.

— Что ты намереваешься делать в эти дни? —осведомился я, наливая себе кофе и разламывая булочку.

— Обозревать сцену главным образом, — ответил он.

— Политическую сцену?

— Как всегда. Хотя недавний опыт в Амбере заставляетменя рассматривать ее как часть большего расклада.

Я кивнул:

— Твои расследования с Фионой?..

— И это тоже. Они пришлись на очень необычные времена.

— Я обратил внимание.

— Похоже, конфликт Образа и Логруса проявляется вмирских делах так же, как в масштабах космических.