«Отдай», — вот и все.

— В действительности, — сказал я, — все было даже еще проще.

— Как именно?

— Известно, — начал я, — что частный лифт, ведущий вквартиру-дом, оборудован рентгеновской установкой, совсем как кабины при входев какую-нибудь тюрьму штата. Значит, каждый выходящий из квартиры на несколькосекунд становится перед рентгеновским аппаратом. Этого вполне достаточно, чтобыпровести полную инвентаризацию того, что у него при себе. Ты знаешь это, я знаюэто, и, вероятно, тот, кто намеревался взять нефритового Будду, тоже знал это,хотя не знал, что нефритового Будду рентгеновский аппарат не обнаружит. Тем неменее похититель мог спуститься на лифте обычным образом.

— Что ты понимаешь под «обычным образом»?

— Я имею в виду, что тот, кто ушел с этим идолом, не былпросвечен рентгеновскими лучами.

— Почему не был?

— Потому что ему единственному нельзя быть просвеченным. Тамдолжно быть устройство, позволяющее отключать рентгеновскую установку, когдаспускается эта единственная персона. Это персоной мог быть только один человек.

— Кто же это?

— Фотограф. Он вносил и выносил фотоаппараты с пленкой. А отрентгеновских лучей пленка покрывается «вуалью». Поскольку снимки с вечеринки«вуалью» покрыты не были, это яснее ясного говорит о том, что снаряжениефотографа не просвечивалось ни при входе, ни при выходе.

Берта сверкнула глазами, осмысливая сказанное.

— И Будда оказался у фотографа?

— Он был спрятан в его аппаратуре. Не будем вдаваться вподробности.

— Что он сказал, когда ты нашел статуэтку?

— Он не знает, что она у меня. Я ее украл.

— Ты меня доконаешь? — пробормотала Берта.

Я поднялся и вышел.

Элси Бранд показала мне вырезки из газет.

Это были колонки сплетен с множеством новостей о тех особах,что вечно на виду у публики. Много завуалированных клеветнических измышлений,по всей вероятности высосанных из пальца: «Что за подрядчик, как дурак,пребывает в раю, не ведая, что его жена наняла частного детектива, следившегоза ним два месяца, и теперь она знает все об его апартаментах на Ноб-Хилл?..

Как получается, что некий юрист, чья фамилия начинается с «М»,всегда находит ночную работу для своего секретаря в пятницу вечером, когда егожена отправляется на собрание в свой клуб?..»

— Что о наших делах? — спросил я Элси.

Она показала на абзац почти в самом низу: «Ходят слухи, чтобогатая личность, которая тратит много времени на круизы вокруг чужих стран, небывает дома слишком долго. Его жена, которая много моложе, строит своисобственные планы на то, как провести остаток жизни».

— Думаешь, это относится ко мне? — спросил я.

— Должно быть, — ответила она.

Я хотел было ответить, но нас прервала Берта Кул.

Она воинственно встала в дверном проеме с деревянным духовымружьем в одной руке и нефритовым Буддой — в другой.

— Не думай, что я собираюсь таскаться с этим утильсырьем, —выпалила она.

— Ты намеревалась обговорить гонорар, не так ли?

— Ты чертовски прав. Намеревалась.

— Тогда тебе лучше пойти на последний контакт с клиентом.

— Последний контакт, — отпарировала Берта, — будет, когда яопределю размер гонорара. Я не собираюсь доставлять это ему на дом, словномальчик-посыльный.

Я все обдумала. Дональд, ты должен признать, что вфинансовых делах Берта кое-что смыслит… Можно хорошо обыграть это. Ты возьмешьэти вещи и вручишь им. Расскажешь, каким путем удалось их вернуть. Непризнавайся, что все было так чертовски легко и просто, как рассказал мне.Немного приукрась. Расскажи о своих умозаключениях, только не начинай ссередины.

Начни с первооснов. Расскажи ему обо всем, что связано с темлифтом. Разукрась все хорошенько.

— Он может обидеться.

— Пусть обижается и катится к чертям. Мы должны получитьсвои деньги. Он уже оценил это утиль-сырье в девять тысяч баксов. Мы вернем емуукраденное и избавим от головной боли.

Я покачал головой:

— Так не пойдет, Берта, нет!

— Что, черт побери, ты имеешь в виду под «не пойдет»?! Яговорю о деньгах!

— Я тоже говорю о деньгах, — сказал я.

— Давай рассуждать логически. Если б, чтобы отыскать этивещи, потребовался месяц, мы могли бы устроить большую игру. Мы же вышли на нихи захватили сама знаешь как быстро. Мы не сможем расписать это как большуюработу. Ну а поскольку это дело, как ни верти, относительно небольшое, почемубы не приуменьшить его и не заявить, что мы проделываем подобное каждый деньперед завтраком? Мы пошлем ему счет за оперативную работу за один день, добавивстоимость проезда на такси и еды, а также непредвиденные расходы. Мы встанем наноги благодаря новым клиентам. Когда-нибудь что-то понадобится друзьямКрокетта, и тогда они придут к нам, узнав о нас от него.

Берта поморгала и изрекла:

— Я обдумаю это. Отложу решение до утра. Может быть, ты иправ.

— Я уверен, что прав.

— Хорошо, Дональд. Забери утиль-сырье.

Я сказал:

— Если ты даешь мне персональное поручение, я отвезуутиль-сырье и позволю ему рекламировать нашу работу.

— Это дело, — одобрила Берта и буквально впихнула вещи мне вруки.

— Мне позвонить по телефону и сказать, что ты сейчас придешьк нему? — спросила Элси Бранд.

Я с минуту поколебался, потом улыбнулся:

— Нет, я хочу посмотреть на лицо этого типа, когда верну емупропажу. Эта дыра во флагштоке не могла быть просверлена, если кто-либо издомашних не знал об этом. Другими словами, это должно быть внутренним делом.Хочу узнать, не сам ли Крокетт-второй организовал пропажу этих вещей, а затемдля прикрытия позвонил нам. А если так, то почему он это сделал?

— Не будь с ним жестким, — предупредила Берта.

— Без необходимости не буду, — пообещал я.

— А как быть с фотографом? Не может же он быть вором! —сказала Берта.

— Может, — ответил я, — но на сей счет у меня другое предположение.

— Какое именно?

— Я вовсе не уверен, что фотограф знал про идола вфотокамере.