Извиваясь, она изменила положение тела, обвила левой рукоймою шею и тесно прижалась ко мне.

— Сюда, — повторила она, — так лучше…

— А если вашему мужу случится выглянуть и увидеть настеперь? — сказал я. — Он, вероятно, разразится удвоенным потоком ругани. Сверхумы можем выглядеть довольно тесно прижатыми друг к другу.

— Не глупите, — возразила она. — Заниматься любовью в ваннойкомнате с прижатыми к окну головами?

— Он сочтет, что мы прижались друг к другу слишком тесно.

— Конечно тесно. Ради Бога, что это в вашем внутреннемкармане? Авторучка?

— Карандаш.

— Так, ради Бога, переложите его.

Я вынул карандаш и переложил его в боковой карман пиджака.

— Не думаю, что он там прохаживается… — Она понизила голос:— А что вы можете сообщить о нефритовом Будде?

— Я почти нашел нефритового Будду.

— Мне показалось, вы сказали, что уже нашли.

— Надеюсь, я этого так прямо не сказал.

— Ну, значит, я не расслышала. Иногда хорошо слышу, а иногданет… Ладно, мистер Лэм, что ни говори, это было приятно. Но вот связаться смужем… Ну хорошо, я готова попытаться.

Она включила электрический фонарик и направила луч на окно сзеркальным стеклом.

— Правее открыто другое окно, — заметил я. — Куда оно ведет?

— Оно ведет в маленький тамбур, о котором я говорила. У негодве двери: одна в его апартаменты, другая в основную квартиру. Он держит обелибо запертыми, либо открытыми. Давайте попытаемся посветить в открытое окно.

Луч фонаря оказался достаточно мощным, чтобы проникнутьчерез открытое окно, показав часть полки, уставленной в беспорядке полудюжинойпредметов, которые трудно было сразу распознать. Внезапно она выключила фонарь.

— Я боюсь, — сказала она. — Пойдемте отсюда, оставим это. Яскажу ему, как только он выйдет из логова. Он будет очень, очень доволен,мистер Лэм, что вы вернули это духовое ружье. Вы можете рассказать мне, как вамэто удалось?

— Не теперь, — возразил я.

Она надула губы:

— Почему?

— Это может помешать возвращению нефритового божка.

Она опустила окно, отгородив нас матовым стеклом от окон напротивоположной стороне вентиляционного колодца. Я попытался выбраться из угла.Она поизвивалась и встала лицом ко мне совсем уж близко: ее тело вдавилось вмое.

— Вы догадываетесь? — спросила она низким голосом.

— О чем?

— Вы очень привлекательны, — ответила она.

И вдруг обвила рукой мою шею, притянула мою голову кгорячему кольцу своих губ. Подняла другую руку и пальцами начала поглаживать моющеку, затем пальцы скользнули к затылку, пощекотали короткие волосы лад шеей.Через минуту она отстранилась от меня, выдохнув: «О, вы чудесный!» А затемделовито произнесла:

— Вот салфетка. Сотрите губную помаду. Я не хочу, чтобыСильвия узнала, что я… я… стала несдержанной.

Она засмеялась, повернулась к зеркалу, вынула помаду иначала красить губы.

— Все в порядке? — спросила она.

Я осмотрел свое отражение в зеркале.

— Думаю, да. Дыхание немного учащенное, но в общем все впорядке.

Она открыла дверь ванной и небрежной походкой вышла встудию, говоря:

— Не получилось, Сильвия. Мы не можем вызвать его.

Она обернулась ко мне, теперь холодная и томная, и сказаларавнодушно, отпуская:

— Полагаю, это бесполезно, мистер Лэм. Я дам ему знать, чтовы отыскали духовое ружье.

— И на пути к возвращению божка, — добавила Сильвия Хэдли.

— И на пути к возвращению божка, — эхом отозвалась ФиллисКрокетт.

Я на мгновение заколебался.

— Ладно, — оживленно продолжила Филлис. — Перерыв окончен.Сильвия, примемся за работу.

Не говоря ни слова, Сильвия легко поднялась, развязала шаль,бросила ее на спинку кресла, подошла к постаменту и опять, обнаженная, принялапозу профессиональной фотомодели. Филлис Крокетт подняла свой детский халатик,снова надела его, пропустила палец в отверстие в палитре, выбрала кисть исказала через плечо:

— Ужасно мило, что вы пришли, мистер Лэм.

— Не стоит благодарности, — ответил я.

Она набрала краски на кисть и начала покрывать холстмазками.

— Рад был познакомиться с вами, мисс Хэдли, — произнес я и,не удержавшись, уже держась за ручку двери, добавил: — Надеюсь ближе узнатьвас.

Они взаимно улыбнулись, и я мягко прикрыл дверь.

В половине десятого утра я позвонил в квартиру Крокетта. Изтрубки донесся хорошо поставленный голос Мелвина Отиса Олни:

— Кто говорит?

— Дональд Лэм, Олни.

— Да, мистер Лэм?

— Я нашел духовое ружье.

— Да неужто! — воскликнул он.

— Я нашел пропавшее духовое ружье. Разве миссис Крокетт вамне сказала?

— Я не видел миссис Крокетт.

— Ладно. Я нашел его и оставил у нее.

Его тон стал холодно-официальным:

— Боюсь, вы не должны были этого делать. Собственность ДинаКрокетта должна быть возвращена ему самому.

Мне не понравилась барская манера, с которой он попыталсяделать мне замечания.

— Крокетт заперся в своем логове. Он не вышел. У него тамнет телефона. Больше никого в доме не было, и я оставил его у миссис Крокетт.Что в этом худого? Это общая собственность, не так ли?

— Я полагаю, да.

— Ну так вот, я оставил ружье у нее. У меня есть еще инефритовый Будда. Что мне с ним делать?

— У вас есть что?

— Нефритовый Будда, — повторил я. — Что с телефоном? Вы меняслышите?

— Слышу, слышу, — отозвался Олни. — Но мне трудно поверить вто, что я слышу! Это невероятно!

— Что в этом невероятного?

— Вы так быстро нашли обе вещи, такие ценные…

— Для этого нас и наняли, не так ли?

— Да, но… так быстро! Это немыслимо, невероятно!