– Лучше и не скажешь, сэр. Нет, нет, лучше, чем вы, нескажешь.

Пожелав им всего доброго, Эндерби удалился.

– Интересно, кто на самом деле убил беднягу? – пробормоталон себе под нос. – Не думаю, что наш друг Эванс. Скорее действительнограбитель. Ничего особенного, если так. Вроде и женщин тут никаких не замешано,а жаль. Нужно какое-то сенсационное обстоятельство, а то история скорозаглохнет, и тогда плакала моя удача… Нет, надо проявить себя, это же впервые янаткнулся на такое дело! Чарлз, дорогуша, у тебя есть шанс! Выжми из него все!Наш вояка, я вижу, скоро станет совсем ручным, если я, конечно, буду к немудостаточно уважительным и не буду забывать говорить ему «сэр». Интересно, неимел ли он отношения к Индийскому мятежу[8]? Нет, конечно, нет: недостаточностар для этого. Но вот Южно-Африканская война[9] – это подходит. Порасспрошу-каего о Южно-Африканской войне, это сделает его совсем ручным.

Размышляя обо всем этом, Эндерби медленно направился назад,в «Три короны».

От Экземптона до Эксетера поездом ехать примерно полчаса.Без пяти двенадцать инспектор Нарракот звонил в парадную дверь «Лавров».

Это был несколько обветшавший дом, несомненно нуждавшийся всрочной покраске. Сад вокруг него был запущенный, калитка криво висела напетлях.

«Не очень-то тут располагают деньгами, – подумал про себяинспектор Нарракот. – Очевидно, в трудном положении».

Он был довольно беспристрастным человеком, а расследованиесвидетельствовало: маловероятно, что капитан убит каким-то своим врагом. Сдругой стороны, как он понял, четыре человека получали значительные суммыблагодаря смерти старика. И передвижение каждого из этих четверых должно бытьтщательно изучено. Запись в книге регистрации гостиницы наводила наразмышления, но, в конце концов, Пирсон – фамилия распространенная. ИнспекторНарракот не собирался делать слишком поспешных выводов и наметил себе как можнобыстрее и шире провести предварительное следствие.

Небрежно одетая горничная открыла дверь.

– Добрый день, – сказал инспектор Нарракот. – Пожалуйста,мне миссис Гарднер. Это в связи со смертью ее брата, капитана Тревильяна. – Оннамеренно не вручил горничной своей официальной карточки, зная по опыту, чточеловек становится скованным и косноязычным, когда ему известно, что он имеетдело с офицером полиции. – Она получила сообщение о смерти брата? – как бымежду прочим спросил он, когда горничная отступила, пропуская его в прихожую.

– Да, она получила телеграмму. От адвоката, от мистераКирквуда.

Горничная провела его в гостиную – комнату, которая, как инаружная часть дома, остро нуждалась в том, чтобы на нее потратили немногоденег, но тем не менее обладала какой-то атмосферой очарования,конкретизировать которую инспектор был не в состоянии.

– Должно быть, удар для вашей хозяйки, – заметил он.

Девушка, казалось, не слишком внимательно отнеслась к егословам.

– Она редко с ним виделась, – ответила она.

– Закройте дверь и подойдите сюда! – Инспектор решилиспытать эффект внезапной атаки. – В телеграмме было сказано, что это убийство?

– Убийство! – Девушка широко раскрыла глаза, в них были иужас и восхищение. – Он убит?

– Да, – сказал инспектор Нарракот. – Я так и полагал, чтовам это неизвестно. Мистер Кирквуд не стал усугублять неприятность для вашейхозяйки. Вот так, милочка. Как вас зовут, между прочим?

– Беатрис, сэр.

– Так вот, Беатрис, сегодня об этом все равно сообщатвечерние газеты.

– Ну и ну! Убит! Страх-то какой! – сказала Беатрис. – Головуему проломили, или застрелили, или еще как?..

Инспектор был удовлетворен ее интересом к деталям и как быневзначай проронил:

– Я слышал, что ваша хозяйка ездила вчера днем в Экземптон.

– Ничего я об этом не знаю, сэр, – сказала Беатрис. –Хозяйка выходила днем за покупками, а потом пошла в кино.

– Когда она вернулась?

– Около шести.

Таким образом, миссис Гарднер исключалась.

– Я плохо знаком с этой семьей, – продолжал он тем женебрежным тоном. – Что, миссис Гарднер – вдова?

– Нет, сэр. Есть хозяин.

– Чем он занимается?

– Он ничем не занимается, – изумленно взглянув наинспектора, сказала Беатрис. – Он не может, он инвалид.

– Ах, инвалид, да. Простите, я об этом не знал.

– Он не может ходить. Он все время лежит в постели. Держимсиделку в доме. А уж не всякая станет работать в доме, где торчит больничнаясиделка. Таскай ей тут подносы да заваривай чаи.

– Да, тяжело, – мягко сказал инспектор. – Теперь, будьтедобры, пойдите к хозяйке и доложите ей, что я прибыл от мистера Кирквуда изЭкземптона.

Беатрис удалилась, спустя несколько минут в комнату вошлавысокая женщина. Осанка у нее была весьма начальственная, лицо поражало широкимразлетом бровей, черные, тронутые у висков сединой волосы зачесаны назад. Онапосмотрела на инспектора.

– Вы от мистера Кирквуда из Экземптона?

– Не совсем, миссис Гарднер. Так я представился вашейгорничной. Ваш брат, капитан Тревильян, вчера был убит, а я – окружнойинспектор Нарракот и занимаюсь этим делом.

Какой бы ни была миссис Гарднер, нервы у нее были,несомненно, железные. Она прищурила глаза и, указав инспектору на стул иусаживаясь сама, сказала:

– Убит! Как странно! Кому вздумалось убивать Джо?

– Вот это я и стремлюсь установить, миссис Гарднер.

– Ах вот оно что! Конечно, я бы, может, и помогла вам, новряд ли что из этого получится. Последние десять лет мы с братом очень редковиделись. Я не знаю ни друзей его, ни связей.

– Вы меня простите, миссис Гарднер, а вы не в ссоре сбратом?

– Нет, мы не в ссоре. Я думаю, «разошлись» было бы болееподходящим словом для определения отношений между нами. Не хочу вдаваться всемейные тонкости, но брат был очень недоволен моим замужеством. Братья,по-моему, редко одобряют выбор сестер, но, мне кажется, большинство из нихпроявляют это неодобрение не так заметно. У брата, как вы, вероятно, знаете,было большое состояние, доставшееся ему по наследству от тетки. А мы с сестройвышли замуж за людей небогатых. Когда муж после контузии на войне сталинвалидом, даже небольшая финансовая помощь была бы очень кстати, дала бы мневозможность заплатить за дорогой курс лечения, которое иначе было намнедоступно. Я обратилась к брату, но он отказался помочь нам. С тех пор мывиделись очень редко и почти не переписывались.