Таня отправилась на лоджию и там, на широком подоконнике,закутавшись в одеяло, стала решать примеры по математике. Все произошедшеесегодня казалось ей абсолютно нереальным. Именно поэтому Таня решила сейчас обэтом не думать, а, насколько возможно, отложить мысли на потом.

Через некоторое время в комнату вошла Пипа и, показав ейчерез стекло язык, уселась за свой стол. Таня с сожалением убедилась, что нос унее уцелел. Она отделалась одной нашлепкой лейкопластыря.

– Поздравляю! Пластырь тебе очень идет. Ты сталасимпатичнее ровно на три прыща, которые он закрывает! – громко сказалаТаня.

Пипа сделала вид, что ничего не услышала. Прикидыватьсяглухонемой было вполне в ее привычках. К тому же что ни говори, а в комнате-тобыла она, а Таня-то на лоджии!

Не обращая на Таню внимания, Пипа сняла с шеи шнурок сключом, открыла ящик и, достав снимок, уставилась на него растроганнымиглазами. Прислушавшись, Таня различила, как дочка дяди Германа бормочет:

– О! Если бы ты знал, как мне сложно выносить эту дуру!Жаль, что ее до четырнадцати лет не могут взять ни в одну колонию.Представляешь, что она учудила в музее... Обварила меня крутым кипятком, асама...

«Тьфу ты! Рассказывает портрету обо мне! Видать, удардверцей оказался слишком сильным для наших и без того прихрамывающихмозгов», – подумала Таня и стала решать примеры.

Минут через пять Пипа перестала сюсюкать и, прижав портрет кгруди, громко воскликнула:

– О Гэ Пэ! О дорогой Гэ Пэ!

Таня даже ручку уронила. Это был первый случай, когда приней Пипа назвала имя таинственного красавчика, изображенного на портрете. Ктотакой Гэ Пэ? Среди ее знакомых и одноклассников никого с такими инициаламиопределенно не было. Был, правда, Генка Бульонов, но он был Гэ Бэ, а не Гэ Пэ.К тому же влюбиться в Бульонова... Такого нельзя было ожидать даже от Пипы.Значит, надо было искать кого-то другого.

«Что за Гэ Пэ? Гога Пупсиков? Гуня Перец?» – стала гадатьТаня, но тотчас спохватилась, что у нее есть дела поважнее, чем думать о такойерунде. Что ей за дело до какого-то Гриши Пончикова, в которого влюбленабестолковая дочка самого доброго депутата? Мало ли за последние дни былостранных событий, которым нет объяснения? Сон Дурнева... Дверца холодильника...Прилипший лист... Русская борзая... Исчезнувший золотой меч...

Чем дольше Таня размышляла обо всем об этом, тем сильнее затягивалсяузел вопросов. Ну хорошо, лист принесло ветром, а к стеклу он приклеился,потому что был мокрым. Дверца холодильника могла открыться сама, или, скажем,дядя Герман задел ее локтем, когда в ужасе хватался за сердце, прикидывая,симулировать ли ему инфаркт. Борзая... хм... борзая... Ну, скажем, онаувязалась за автобусом, потому что потерялась, а Таня была похожа на еехозяйку. Мало ли что взбредет в голову собаке? Ну а как тогда быть с мечом?Почему он исчез спустя несколько минут после того, как девочка на негосмотрела, и что означали слова начальника охраны: «Или ты мне объяснишь, чтобыло на пленке, или я тебе не завидую».

Что зафиксировалось на пленке? Не то ли это отвратительноечудовище, которое привиделось во сне дяде Герману? Почему-то каждый раз, какТаня думала о старухе, голова у нее начинала жутко кружиться.

* * *

Днем в четверг Таня вернулась из школы раньше обычного.Старшеклассники, переносившие новое фортепиано, нечаянно опустили его на ногусуетившейся учительнице по музыке. Музыку отменили, и весь их класс отпустилисразу после третьего урока.

Открыв ключом дверь, Таня поняла вдруг, что она совершенноодна.

Дядя Герман заседал в своем комитете, где обсуждался крайневажный вопрос о выдаче всем пенсионерам старше ста лет по паре уцененных горныхлыж (дядя Герман как раз приобрел партию, которую некуда было девать), тетяНинель на машине уехала в супермаркет, а Пипа вместе с Ленкой Мумриковой иполудюжиной других своих рыб-прилипал отправилась в «Русское бистро». Танязнала, что Пипа, как обычно, станет покупать всем мороженое и блины сшоколадом, а прилипалы за это будут подобострастно смотреть ей в рот и смеятьсякаждой ее шутке.

После того случая в музее многие одноклассники вообщеперестали замечать Таню или шептались за ее спиной, один только Генка Бульоновнепрерывно таращился на нее на всех уроках, а на переменах постоянно маячилперед глазами, издавая кошмарные звуки – не то зевки, не то вздохи. Похожебыло, что бедолага, что называется, втрескался по самые уши. Во всяком случае,так Таня считала до поры до времени. Однажды, когда рядом никого больше небыло, Бульонов подошел к ней сбоку и, кашлянув, застенчиво окликнул:

– Гроттер!

– Чего тебе, Бульон?

Генка пугливо оглянулся, а затем таинственно прошептал ей наухо:

– Давай ограбим банк! Я давно об этом мечтаю!

– Чего? – Не веря своим ушам, Таня уставилась наБульона. Так вот, оказывается, какие планы вынашивал этот молчаливый тюфяк,который даже мяча на физкультуре не мог кинуть, чтобы, отскочив от чего-нибудь,тот не огрел бы его по лбу.

Бульон нетерпеливо ждал ответа.

– Ограбим, ограбим! Ты, главное, не нервничай. Супикхорошо кушай. Сил набирайся, – успокоила его Таня.

Генка нервно сглотнул, продолжая подобострастно пожирать ееглазами. Вид у него был как у голодной дворняжки, которая ждет, когда ей бросяткотлету.

– А что мне делать? – спросил он.

– Ушами хлопать! Шапка с прорезями для глаз у тебяесть?

Бульон замотал головой.

– Нет шапки?.. – напирала Таня. – Плохо! Ипистолета нет?

– И-э-а-э... Настоящего нету.

– С чем же ты грабить банк собрался, чайник? Брысьотсюда, Бульон. Вот когда обзаведешься – тогда придешь!

Вспоминая сейчас, какая глупая физиономия была у Бульонова,Таня прыснула и быстро скинула куртку. Кто знает, сколько времени она пробудетодна, без Дурневых. Нельзя терять ни минуты, если она хочет пополнить запасы.

Она вытащила из холодильника пару йогуртов, отпилила ножомприличный кусок колбасы и сунула себе в карман апельсин. Интересно, заметиттетя Нинель? Вряд ли. Холодильник у нее и так трещит от продуктов по швам, аона и сегодня тоже привезет полмашины. Кроме продуктов, тетя Нинель ещенаверняка купит две дюжины журналов по фитнесу и аэробике, а также какую-нибудьтолстую книгу вроде «Как сбросить сорок килограммов за десять дней». СколькоТаня себя помнила, тетя Нинель всю жизнь мечтала похудеть, но худел почему-тотолько дядя Герман. Тете же Нинели ничего не помогало, хотя дважды в неделю онаи устраивала себе получасовые голодания.