Спустя десять минут я уже была у метро, плохо понимая, чтоделать дальше. Неисправные бытовые приборы очень опасны, пользоватьсянезаземленной техникой не рекомендуется. Кстати, западные производители оченьпедантичны. Не так давно, на мой день рождения, Володя принес замечательныйподарок – кухонный комбайн, который без всякого труда с вашей стороны третморковь, режет лук, шинкует капусту и взбивает яйца. Так вот, руководство поэксплуатации открывалось фразой: «Пожалуйста, никогда не прикасайтесь кработающему комбайну мокрыми руками».

Надежда пренебрегла правилами безопасности. И хотя тысячихозяек ежедневно хватаются отнюдь не сухими ладонями за различные агрегаты,призванные облегчить их тяжелый труд, не повезло именно ей. Судьба, или карма,как теперь принято говорить.

Молча разглядывая витрины магазинчиков, я приближалась кметро. Может быть, и вправду кто-то на небесах управляет нашими судьбами? Одинчеловек несется в самолет, отталкивая пытающихся удержать его сотрудниковаэропорта, и попадает в катастрофу, а другой опаздывает, не может пойматьтакси, приезжает в аэропорт тогда, когда стальная птица уже взмыла в небо и сжуткой скоростью летит навстречу своей гибели… Почему один погибает, а другойспасается? Накануне выхода в море подлодки «Курск» у одного из матросовслучился приступ аппендицита, ночью, за несколько часов до погружения. Егоспешно отправили в госпиталь, а место заболевшего занял другой, такой жедевятнадцатилетний парень. Отчего господь решил спасти одного и убить другого?Нет ответа. Рок, карма, судьба…

Внезапно мои глаза наткнулись на черную майку с надписью«Афины».

– Давно такими торгуете? – спросила я упродавщицы.

– С мая, – улыбнулась та, – ловко, да?

– Что ловко?

– Да хозяин придумал, смотри, – она обвела рукойвитрины, – молодежь в основном берет, девчонки молодые, для понта. Всеесть: «Париж», «Лондон», «Анталия», «Кипр»… На любой вкус.

– Понт-то в чем? – тихо спросила я, чувствуя, какначинает биться сердце.

– У молодых денег на отдых нет, – засмеяласьторгашка, – а признаваться всем, что отпуск в Москве просидела или у бабкив деревне на огороде ковырялась, неохота. Ну не престижно! Теперь принято вкомпаниях рассказывать не сколько зарабатываешь, а где отдыхаешь… Вот ребята, восновном девчонки, конечно, автозагар купят, обмажутся и мои маечкиприбарахлят. На сувениры. Стоит-то копейки. Ну и раздают приятелям. Мол,глядите, в Турции была или на Кипре и тебе подарочек сгоношила, маечку.

«Так вот откуда взялась обновка у Нины», – молниейпронеслась в моей голове мысль.

В полном отупении я вошла в метро, села в вагон, поездстоял. Надо же, не включила мотор! Я полезла в сумочку, достала ключи отзажигания, и в этот момент раздался металлический голос: «Осторожно, дверизакрываются, следующая станция «Водный стадион».

Осторожно поглядывая на пассажиров, я спрятала ключи вкарман. Ну и дура! Сначала забыла, что приехала на машине, и теперь моя«копейка» тоскует на чужой улице, так еще решила завести поезд метро. Придетсявозвращаться назад.

К дому я подрулила, когда стемнело. Мое место для парковкибыло занято пожарной машиной, и пришлось оставить «жигуленок» в соседнем дворе.Подходя к дому, я задрала голову. В наших окнах плескалась ночь. В общем, этонеудивительно. Кирюшка придет в десять, а Лиза в четверть одиннадцатого.

В лифте отчего-то стоял противный запах гари. Чем вышекабина поднималась к нашему этажу, тем сильнее несло паленым. Причем это былкакой-то химический «аромат». Сгоревшие пироги, мясо или каша благоухаютпо-другому. Наконец кабина остановилась на седьмом. Я выскочила на площадку иахнула.

Все не слишком большое пространство лестничной клетки былозанято пожарными – крепкими молодыми парнями в оранжевых комбинезонах и касках.Двое из них быстро и ловко махали какими-то железными палками, остальныеразматывали брезентовую ленту.

Две квартиры на этаже принадлежат нам с Катюшей. Нескольколет тому назад Сережка женился на соседке Юлечке из двухкомнатной. Онибыстренько разбили стенку и сделали отличные апартаменты. В однокомнатнуюнедавно въехал Володя. Зато в «двушке» проживает местное несчастье –алкоголичка по прозвищу Копейка. Днем она толкается у метро, собирая у ларьковбутылки, вечером вместе с компанией таких же опустившихся людей горланит песни.За стеной у нас частенько вспыхивают драки, и тогда я вызываю милицию. Ноничего поделать с Копейкой никто не может. Лиц, нарушающих общественныйпорядок, из Москвы давно не выселяют, считается, что это попирает их гражданскиеправа. Интересно, а кто будет охранять гражданские права жильцов нашегоподъезда, регулярно подскакивающих в своих квартирах, когда Копейка в три утрараспахивает дверь своей квартиры и орет дурниной:

– Пошли все на…

Больше всего я боюсь, что она уснет в кровати с тлеющейсигаретой, и мы все сгорим. И вот, кажется, дождалась.

– А ну, ребята, поднажмите, – велел мужик летсорока, – вам чего, дама?

– Домой хочу пройти, моя дверь как раз впритык к той,что вы ломаете.

– Из сорок второй, что ли?

– Нет, я живу в сорок первой, – похолодев,ответила я.

– Эй, ребята, стопорь, – заорал мужик, –хозяйка пришла, ключи есть?

Трясущимися от ужаса руками я начала тыкать в замочнуюскважину, из которой валил синий дым. Боже, горит наша квартира. Мои животные!

Дверь распахнулась. Из коридора вылетел клуб синего дыма.Непонятно откуда появившиеся баба Зина, председатель кооператива Саша ибухгалтерша Лена заохали. Пожарные ринулись внутрь, я за ними.

На кухне на включенной плите мирно стоял абсолютно целыйпрозрачный чайничек. Воды в нем не было, а на дне вовсю кипели остатки краснойпластмассовой крышечки, источавшие жуткие миазмы. Один из пожарных потушилогонь.

– Что же вы, дама, так и сгореть можно!

Я только открывала и закрывала рот. Отчаянно чихающие собакисбились у моих ног, кошки выли на верхних полках, жаба Гертруда опустилась насамое дно аквариума и тяжело дышала.

– Горим! – заорал Кирюшка, врываясь прямо вуличных ботинках на кухню. – Лизка, хватай собак, эвакуация!

– Никто не горит, – ответил один из пожарных, повиду старше всех, – слава богу, обошлось! Где сесть можно?

– Вот тут, на стульчике, – засуетилась я.

– Окна откройте, – велел другой парень и, снявкаску, спросил: – Попить дадите?