– Дитя мое, – доверительно проговорил Калгари, – можете ливы понять, что он никого не убивал?

Милая мордашка выразила недоумение.

– Разумеется! Я позабыла. Но все равно… то есть что хочусказать, он пошел туда, поднял бузу, угрожал ей. Если б он ничего не натворил,его бы не арестовали, так ведь?

– Нет, – возразил Калгари, – нет. Я вам чистую правдуговорю.

Вероятно, подумалось ему, этот милый глупый ребенок былбо́льшим реалистом, чем он сам.

– О-о, это ужасно, – продолжала Морин. – Я не знала, чтоделать. Ну, мамка и посоветовала мне прямехонько направиться туда и с егородней повстречаться. Они тебе должны что-то сделать, говорит. В конце концов,говорит, у тебя есть права, ты им такой спектакль устроишь, что не обрадуются.Вот я и поехала. Открывает мне дверь самая заграничная дамочка и поначалу никакв толк не возьмет. Вроде поверить не решается. «Не может быть, – твердит, – неможет быть, чтобы Джако на тебе женился». До глубины души обидела. «Мы законныесупруги, – отвечаю, – не в какой-то конторе зарегистрированные. В церквиповенчанные». Мамка так надоумила! А она-то: «Неправда. Не верю этому». Потоммистер Эрджайл подошел, он был такой добрый. Сказал, чтоб не тревожилась,обещал помочь, посулился все возможное сделать, но защитить Джеки. Спросил, каку меня с деньгами… выделил еженедельное вспомоществование. Он и теперь егопосылает. Джо не нравится, что я его принимаю, а я ему: «Не глупи. Они что,последнее отдают?» Выслал мне премиленький чек – подарок на свадьбу, когда мы сДжо обвенчались. И сказал, что очень рад и хочет, чтоб новое замужество былосчастливее прежнего. Да, очень добрый этот мистер Эрджайл. О, вот и Джо. – Онаобернулась в сторону открывающейся двери.

Джо оказался тонкогубым белокурым молодым парнем. Онвыслушал объяснения Морин, кивнул Калгари.

– Думали, нас обрадуете, – произнес он укоризненно. –Извините за сердитое выражение, сэр. Но не следует ворошить прошлое. Такое уменя соображение. Морин опечалилась, все только и говорят, что об этом…

– Да, – согласился Калгари. – Понимаю вас.

– Разумеется, не следовало ей с таким парнем связываться. Язнал, до добра это не доведет, много о нем наслушался. Дважды его под честноеслово освобождали, а ему все нипочем. Сперва деньги чужие растрачивал, у женщинсбережения выманивал и закончил убийством.

– Но он вовсе не был убийцей, – возразил Калгари.

– Так вы заявляете, сэр, – сказал Клег. И всем своим видомвыразил несогласие с подобным утверждением.

– Джек Эрджайл имеет превосходное алиби. В то время, когдапроизошло преступление, он находился в моей машине по дороге на Драймут. Каквидите, мистер Клег, у него не было возможности совершить убийство.

– Может, и так, сэр. Но все равно, вы уж извините, неследует ворошить старое. В конце концов, ему теперь не поможешь. А пересудыначнутся, соседи языки пораспустят.

– Что ж, может, по-своему вы и правы. – Калгари поднялся. –Но знаете, мистер Клег, есть и такое понятие, как справедливость.

– Я-то считал, что английское правосудие самое справедливое.

– И самая совершенная система в мире может ошибиться.Справедливость, как ни верти, находится в человеческих руках, а людинебезгрешны.

Уже на улице невероятная тоска заполонила его душу.«Возможно, и в самом деле было бы лучше, – размышлял он, – если бы воспоминанияо том дне никогда бы не возродились в моем сознании. Ведь заявил сейчас этоттуповатый тонкогубый субъект, что парню уже ничем не поможешь. Его осудили, асудьи не ошибаются. Не все ли равно, будут ли Джека Эрджайла поминать какубийцу или как заурядного мелкого воришку. Какое для него это имеет значение?»

Потом неожиданно в нем вздыбилась волна гнева.

«Но для кого-то это имеет значение! – подумал он. – Кто-тодолжен обрадоваться! Почему же никто не радуется? Скажем, эта самая вдовушка,здесь все ясно. Видимо, Джако возбуждал ее плоть, но она его не любила. Может,она и не способна никого полюбить. А другие… Отец, сестра, нянька… Им быобрадоваться. Или их терзает какая-то тайная мысль и они за себя встревожились?Да… кого-то это касается самым непосредственным образом».

– Мисс Эрджайл? Вон там, за второй стойкой.

Какое-то мгновение Калгари молча ее разглядывал.

Аккуратная, маленькая, очень спокойная, деловая… Одета втемно-синее платье с белым воротничком и манжетами. Черные волосы с синеватымотливом аккуратными прядями ниспадают на шею. Кожа смуглая, у англичанок редковстречается такая темная кожа. Кость мелкая. И вот это дитя непонятно какойнациональности миссис Эрджайл удочерила и приняла в собственную семью.

Их взгляды встретились. Глаза у нее были темные,непроницаемые. Ничего не говорящие глаза. Голос звучал тихо и приятно:

– Могу вам помочь?

– Вы мисс Эрджайл? Мисс Христина Эрджайл?

– Да.

– Меня зовут Калгари, Артур Калгари. Вы, верно, слышали…

– Да. Я знаю о вас. Отец написал.

– Мне бы очень хотелось поговорить с вами.

Она взглянула на часы:

– Библиотека закрывается через полчаса. Если б вы смоглиподождать…

– Обязательно подожду. Может быть, вы составите мне компаниюи мы сходим куда-нибудь выпить по чашечке чаю?

– Спасибо, – поблагодарила она и обратилась к человеку,стоявшему позади Калгари: – Я могу вам чем-то помочь?

Калгари отошел в сторону, послонялся по залу, изучаясодержимое стеллажей, и все время исподтишка наблюдал за Тиной Эрджайл. Тинаоставалась по-прежнему спокойной, деловитой, невозмутимой. Полчаса тянулись длянего на удивление медленно. Наконец прозвучал звонок, и она кивнула ему:

– Через несколько минут я выйду, подождите на улице.

Ждать ему не пришлось. Тина была без шляпы, в толстом темномпальто. Он поинтересовался, не знает ли она, куда можно пойти.

– Я не очень хорошо знаю Редмин, – объяснила Тина. – Возлесобора есть одна чайная. Не бог весть какая, зато там поменьше посетителей, чемв других.

Вскоре они обосновались за столиком, и скучающая тощаяофициантка без всякого энтузиазма приняла у них заказ.

– Чай здесь не очень хороший, – оправдывалась Тина, – затонас никто не будет подслушивать.

– Прекрасно. Должен объяснить, почему я вас сюда вытащил. Яуже виделся с остальными членами вашей семьи, за исключением вашей замужнейсестры. Побеседовал я и с женой, точнее, вдовой вашего брата. Теперь хочупоговорить с вами.