— Что случилось? — охнула она. Но кровать тряслась еще сильнее,а непонятные, похожие на икоту звуки становились все громче.

— Сейчас вызову «скорую»! — крикнула она, выбегая изкомнаты. — У меня в машине телефон, и…

Она уже сбегала по лестнице, когда за спиной послышалсягромовой хохот, захлебывающиеся, оглушительные взрывы неудержимого смеха…

Мередит замерла, повернулась и прислушалась, только сейчаспоняв, что все это время Мэтт едва сдерживал приступ совершенно неприличноговеселья. Продолжая стоять на ступеньках, опираясь на перила, она сконфуженноразмышляла, в чем причина столь неожиданных перемен. Эта длинная резиноваятрубка беспокоила ее с самого начала, но в собранном виде эта штуковина неимела ни малейшего сходства с известными одноразовыми предметами гигиены,которые она привыкла видеть в аптеках. Кроме того, разъяренно думала она,медленно поднимаясь наверх, этот красный резиновый мешок висел на двери ванной,когда она в последний раз была здесь! Если это предмет гигиены, нечеговыставлять его напоказ!

У двери Мэтта она помедлила, чувствуя себя невероятнонеловко. Но тут ей пришло в голову, что стоило стерпеть любое унижение хотя быпотому, что теперь он, забыв о гневе, наверняка не попытается выкинуть ее наулицу. Даже лежащий в постели, Мэтью Фаррел казался грозным противником, а ужразъяренный, поистине вселял ужас. Но ей пора попытаться заключить с нимперемирие независимо от того, что он скажет или сделает, как ни обозлится.

Мередит наконец решилась, приняла, как ей казалось,подобающее случаю выражение вежливого смущения и вошла в спальню. Стоило Мэттуувидеть ее, как он снова скорчился в припадке смеха, правда, на этот раз изовсех сил стараясь покрепче сжать губы. Но Мередит, несмотря на предательскивспыхнувшие щеки, независимой походкой направилась к нему, сунув руки в карманыи делая вид, что не имеет никакого представления, почему это вдруг емувздумалось так развеселиться. И чтобы окончательно придать себе выражениенаивного неведения, Мередит подняла глаза к потолку и даже начала насвистывать.

Но тут Мэтт внезапно понял, почему она поспешила явитьсясюда, и улыбка, таившаяся в уголках его губ, мгновенно исчезла. Очевидно,Мередит обнаружила, что он купил хаустонский участок и теперь земля обойдетсяей на десять миллионов долларов дороже. Вот и примчалась сюда в надеждеуговорить его, просить, умолять и делать все что угодно, лишь бы добитьсясвоего, даже если для этого придется принести ему завтрак в постель илинеусыпно дежурить у его постели. Охваченный жгучим отвращением к ее неуклюжей,неловкой попытке манипулировать им, он выжидал, пока эта интриганка заговорит.Но Мередит молчала, и Мэтт, снова загоревшись гневом, бросил:

— Как ты нашла меня?

Мередит мгновенно почувствовала, что настроение Мэтта сноваизменилось к худшему.

— Я была у тебя дома прошлой ночью, — призналась она. —Насчет завтрака…

— Забудь об этом, — нетерпеливо рявкнул он. — Я спросил, какты меня отыскала.

— Твой отец был дома, и мы поговорили. Он и объяснил, что тыотправился сюда.

— Должно быть, пустилась во все тяжкие, чтобы убедить егопомочь тебе, — с нескрываемым пренебрежением хмыкнул он. — Отец видеть тебя неможет.

Мередит так отчаянно стремилась заставить его выслушать, чтоне задумываясь уселась на постель рядом с ним.

— Мы с твоим отцом долго беседовали, и я кое-что емуобъяснила. И он мне поверил. После того как… мы… поняли друг друга… онрассказал, где ты и уговорил приехать сюда и все объяснить тебе тоже.

— Тогда начинай объяснять. Только побыстрее, — сухо бросилон, откидываясь на подушки, не понимая, каким образом ей удалось войти вдоверие отца. Неожиданно его разобрало любопытство. Интересно бы посмотреть,какой спектакль она разыграла перед Патриком прошлой ночью! Может, и сейчас онатоже закатит представление? Ну что ж, он и это стерпит.

Мередит посмотрела в холодное, недружелюбное лицо и глубоковздохнула, пытаясь успокоиться и смело встретить взгляд этих светлых глаз, ещенесколько минут назад искрившихся смехом, но сейчас колючих словно ледяные швы.

— Ну? Собираешься раскрыть рот или так и будешь сидеть здесьи глазеть на меня?

Мередит сжалась, но не отвела взгляда.

— Сейчас все скажу. Объяснение, конечно, будет немного запутанным,но…

— Но, надеюсь, достаточно убедительным, — процедил он.

Вместо того чтобы, как раньше, наброситься на него свысокомерным негодованием, Мередит кивнула и криво усмехнулась:

— Надеюсь.

— Тогда выкладывай, и побыстрее! И без лишних подробностей,только основные моменты — чему ты пытаешься заставить меня поверить, чтопредлагаешь и что требуешь взамен. Нет, последнюю часть можешь опустить. Язнаю, что тебе нужно, просто хочу сам увидеть, какую еще уловку ты для этогоизобрела.

Слова падали тяжело, беспощадно, словно удары кнута, полосуяи без того наболевшую душу, но Мередит, не опуская глаз, продолжала говорить собезоруживающей искренностью:

— Прошу тебя поверить, что я не собираюсь лгать. И вчеравечером приехала в твою квартиру, чтобы предложить тебе прекратить войну.Кое-что для этого я уже сделала. А взамен прошу лишь одного — мира. Пониманиямежду нами. Мне очень хочется этого.

Губы Мэтта дернулись в сардонической улыбке:

— И это все, что тебе нужно? Мира и понимания? Едкая иронияв его голосе вновь пробудила в Мередит неприятное предчувствие неминуемогоупоминания о хаустонском участке.

— Я слушаю! — грубо подгонял Мэтт, видя, что она колеблется.— Ну а теперь, когда я понял, что тобой движут чисто альтруистические мотивы,послушаем, что же ты готова предложить мне.

Он, кажется, не только сомневался в ее искренности, но и несчитал, будто она может предложить что-то действительно важное и значительное,поэтому Мередит выложила козырную карту, самое главное, что собиралась отдатьему, то, что было Мэтту жизненно необходимо.

— Я предлагаю одобрение твоего проекта Саутвилльскойкомиссией по районированию, — объявила Мередит и увидела в его взглядеоткровенное удивление: как может она так явно признаваться в собственном«предательстве»? — Я знаю, что именно мой отец повлиял на членов комиссии, нохочу также, чтобы ты понял: я никогда, никогда в этом не участвовала и несоглашалась на подобную вещь. И поэтому поссорилась с ним задолго до того, какмы с тобой обедали вместе.

— Откуда вдруг такая тяга к справедливости? Уголки губМередит чуть приподнялись в странной полуусмешке: