— Я ожидала, что ты так скажешь. На твоем месте я тожеповела бы себя так же. Однако ты должен мне верить, потому что я смогу этодоказать. Достаточно подать в комиссию новое заявление, и ты немедленнополучишь согласие. Отец дал мне слово, что не только не попытается помешатьтебе, но и использует все свое влияние, чтобы комиссия одобрила проект. В своюочередь, я обещаю, что он выполнит клятву.

Мэтт коротко, зло рассмеялся:

— А почему я должен поверить его слову или твоему? Ну атеперь я обещаю тебе, — продолжал он вкрадчиво-угрожающим тоном, — если моезаявление будет одобрено во вторник, к пяти часам, без повторной подачи, отзовуиск, который мои адвокаты готовятся подать в среду, иск против твоего отца исенатора Девиса за незаконную попытку повлиять на государственных чиновников, иеще один иск — против Саутвилльской комиссии по районированию за намеренноепренебрежение интересами города.

Перед глазами у Мередит все поплыло, желудок болезненносжался. Неужели он действительно собирается сделать это? С какой поразительнойбыстротой он мобилизует все силы, чтобы отомстить! Что писали о нем в «Бизнесуик»: «человек из далекого прошлого, времен, когда принцип» глаз за глаз»считался справедливостью, а не безжалостной жестокой местью «…

С трудом сдерживая нервную дрожь, Мередит напомнила себе,что, невзирая на все написанное о нем, несмотря на то, что он имел все причиныпрезирать ее, Мэтт все же пытался обращаться с ней вежливо, по-дружески нетолько в опере, но и за обедом, и это после того, как она оскорбила его! Толькокогда козни и обиды перешли все границы, он вступил в борьбу с Мередит и ееотцом.

Сознание этого не только помогло Мередит вновь обрестимужество, но и ударило в сердце острой нежностью к этому разгневанному,разъяренному мужчине, сумевшему проявить столько сдержанности.

— Что еще? — нетерпеливо бросил Мэтт, пораженный неожиданномягким блеском глаз Мередит, когда та подняла голову и сказала:

— Не жди больше никаких гадостей со стороны отца — нибольших, ни маленьких.

— Означает ли это, — с фальшивым восторгом объявил он, — чтотеперь я смогу стать членом этого эксклюзивного маленького загородного клуба?

Мередит, покраснев, кивнула.

— Меня это абсолютно не интересует и никогда неинтересовало. Что еще ты предлагаешь?

— И когда Мередит вновь замялась, нерешительно ломая пальцы,Мэтт окончательно потерял терпение:

— Как, и это все? Больше тебе нечего предложить? И теперь ядолжен простить и забыть и преподнести тебе на блюдечке то, чего ты такдобиваешься?

— Что именно ты имеешь в виду? Чего я добиваюсь?

— Хаустон! — ледяным тоном пояснил он. — Среди другихбескорыстных мотивов этого визита ты совсем забыла упомянуть о тридцатимиллионах долларов, из-за которых ты, конечно, и примчалась ко мне домойпрошлой ночью. Или я неверно оценил чистоту твоих намерений, Мередит?

Но она вновь удивила Мэтта, покачав головой и спокойнопризнавшись:

— Да я обнаружила, что ты купил хаустонский участок, и тыправ — именно это известие и заставило меня приехать к тебе вчера.

— А затем прилететь и сюда, — язвительно добавил Мэтт. — Итеперь, когда ты здесь, решила пообещать все что угодно, лишь бы заставить меняпередумать и продать тебе участок за ту же цену, что купил сам. И как далеко тыготова зайти?

— О чем ты?

— Неужели это все? Но ведь эти жалкие уступки не все, что тыможешь мне предложить?

Мередит открыла рот, чтобы ответить, но Мэтт был уже сыт погорло этими омерзительными шарадами.

— Позволь облегчить тебе трудную задачу объясняться со мной,— зло прошипел он. — Постарайся вообще не говорить на эту тему! Что бы ты нисочинила и ни сделала, мне совершенно все равно, поверь! Можешь с озабоченнымвидом маячить у моей постели, можешь даже предложить забраться ко мне впостель, но хаустонский участок обойдется тебе в тридцать миллионов долларов, ини центом меньше!

Реакция Мередит поразила его. Мэтт бросал слова, точнотяжелые камни, намереваясь ранить побольнее, угрожал ей судом, публичнымскандалом, могущим уничтожить репутацию семьи Бенкрофтов, оскорблял каждымоттенком своего тона, запугивал и унижал, подвергал ее издевательствам,заставлявшим даже ожесточившихся в подобных битвах врагов и конкурентовтрястись либо от страха, либо от ярости, но не смог пробиться через бронюспокойного достоинства, окружавшую его жену. Собственно говоря, она смотрела нанего с выражением, которое, знай ее Мэтт немного хуже, мог посчитать бынежностью и раскаянием.

— Ты все очень ясно изложил, — мягко ответила она и медленновстала.

— Насколько я понял, ты уезжаешь? Мередит покачала головой ислегка улыбнулась.

— Я собираюсь подать тебе завтрак и с озабоченным видоммаячить у постели.

— Иисусе! — взорвался Мэтт, чувствуя, как начинает терятьжелезный контроль над ситуацией. — Неужели ты не слышала, что я сейчас сказал?Ничто на свете не заставит меня передумать и продать тебе землю дешевле!

Улыбка мгновенно пропала, но глаза все так же сияли мягкимсветом.

— Я верю тебе.

— И?.. — настаивал он в полнейшем недоумении, которое иотнес за счет еще не выветрившегося действия лекарства. Куда подевался гнев?Нет, все эти чертовы таблетки, из-за них он никак не может сосредоточиться!

— И принимаю твое решение как воздаяние за все несчастья,которые тебе пришлось перенести по нашей вине. Ты не мог найти лучшего способа,— вздохнула она без всякой запальчивости. — Я хотела этот участок приобрестидля» Бенкрофт энд компани «, и мне ужасно больно, что он перешел к кому-тодругому. Мы не можем позволить себе заплатить тридцать миллионов.

Мэтт в потрясенном неверии уставился на Мередит, но та,спокойно улыбаясь, продолжала:

— Ты отнял у меня то, чего я так страстно добивалась. Ну атеперь не можешь ли ты признать, что взял реванш, счет сравнялся и можнозаключить перемирие?

Первым порывом Мэтта было послать ее к черту, но это — чистоэмоциональное побуждение, а когда речь шла о переговорах или торгах, Мэтт давноуже приучился никогда не позволять эмоциям затмевать логику суждений. А логикаподсказывала, что цивилизованные отношения взрослых воспитанных людей — именното, чего он добивался от нее во время двух последних встреч. И теперь Мередитпредлагала дружбу, с поразительным тактом признавая его победу. Удивительнымтактом. И почти неотразимым. Стоя здесь в ожидании его ответа, Мередит, сдлинными волосами, рассыпавшимися по плечам безыскусственными локонами, ируками, засунутыми в карманы джинсов, походила скорее на натворившую что-тостаршеклассницу, вызванную в кабинет директора школы, чем на руководителякрупной фирмы. И одновременно она ухитрялась выглядеть как горделивая молодаясветская дама — спокойно-величественная, невозмутимо — недосягаемая, маняще —прекрасная.