Но миссис Лайднер покачала головой.

— Это она так думает. Да, для всех он погиб на войне. Но насамом деле все было совсем не так. Надо сказать, в то время я была юнойидеалисткой, настроенной весьма патриотически. Через несколько месяцев послесвадьбы я узнала, совершенно случайно, что мой муж — германский шпион. Мнестало известно, что сведения, которые он передал, привели к гибелиамериканского транспорта и смерти нескольких сот человек. Не знаю, какпоступили бы на моем месте другие. Расскажу, что сделала я. Мой отец служилтогда в военном департаменте, я пошла к нему и открыла всю правду. Да, Фредерикбыл убит во время войны, но — в Америке. Его расстреляли как германскогошпиона.

— Боже мой! — невольно вырвалось у меня. — Это ужасно!

— Да, — сказала она. — Ужасно. Он был такой ласковый..,такой.., добрый. И все время… Но я никогда не сомневалась, что поступилаправильно. Возможно, напрасно…

— Трудно сказать. Я, например, не знаю, как бы поступила я.

— То, что я вам рассказала, не знает никто. Считается, чтомой муж ушел на войну и его там убили. Все были так добры ко мне, такпредупредительны, ведь они думали, что я — вдова офицера, погибшего на войне.

Ее голос звучал так горестно, и я сочувственно кивала ей.

— Многие предлагали мне руку и сердце, но я неизменноотвечала отказом. Слишком велико было потрясение. Мне казалось, что я уженикому не смогу верить.

— Еще бы, можно себе представить.

— Но случилось так, что я влюбилась в одного молодогочеловека. Я не знала, как мне быть. И тут произошло невероятное! Мне пришлописьмо — от Фредерика! Он писал, что, если я выйду замуж, он убьет меня!

— От Фредерика? Но он же умер!

— Да, конечно. Вначале я подумала, что или я схожу с ума,или все это мне снится. Я пошла к отцу, и он рассказал мне всю правду.Оказалось, Фредерика не расстреляли — он бежал из-под стражи. Но это его неспасло. Вскоре он погиб в железнодорожной катастрофе. Его тело было найденосреди прочих на месте аварии. Отец скрывал от меня побег Фредерика. Когда же онпогиб, отец счел за лучшее вообще ничего мне не говорить.

Однако письмо, которое я получила, меняло дело. Стало быть,мой муж жив?

Отец со всей возможной тщательностью постарался расследоватьобстоятельства гибели Фредерика. Использовав все способы, не противоречащиепринципам гуманности, он убедился, что похороненное тело действительнопринадлежит моему бывшему мужу. Правда, абсолютной уверенности быть не могло,ибо труп был обезображен. Однако, как не раз повторял отец, у него есть всеоснования считать, что Фредерик погиб, а письмо — это чья-то злая и жестокаямистификация.

Но этим дело не кончилось. Стоило мне выказать расположениекому-нибудь из моих поклонников, как я тут же получала угрожающее письмо.

— А почерк его? Вашего мужа?

Она пожала плечами.

— Трудно сказать. У меня ведь не было его писем. Я могласудить только по памяти.

— А не было ли в письмах каких-нибудь мелочей — намеков,любимых словечек, которые убедили бы вас, что это действительно ваш муж?

— В том-то и дело, что нет. Если б там были, например,ласковые имена, известные только нам двоим, конечно, я бы не сомневалась.

— Да, — в раздумье сказала я. — Странно. Похоже все-таки,что это не ваш муж. Но кто же еще мог быть?

— Вообще говоря, есть один человек… У Фредерика есть младшийбрат. Когда мы поженились, ему было лет десять — двенадцать. Он боготворилФредерика, который отвечал ему нежной привязанностью. Как сложилась судьбамальчика — его зовут Уильям, — не знаю. Возможно, что, будучи столь фанатичнопривязан к брату, он видел во мне виновницу его гибели. Он всегда ревновалФредерика ко мне, а когда вырос, вполне мог бы избрать такой способ отомститьмне.

— Возможно, — сказала я. — Удивительно, как живо помнят людипотрясения, испытанные в детстве.

— Да. Может статься, этот мальчик решил жизнь положить,чтобы только отомстить мне.

— Расскажите, что же было потом?

— Пожалуй, больше и рассказывать нечего. Три года назад явстретила Эрика. Замуж выходить я не собиралась, но он был очень настойчив, имне пришлось согласиться. Все время до самой свадьбы я ждала рокового письма,но оно так и не пришло. И я подумала, что мой мучитель или умер, или ему самомунадоели эти жестокие шутки. А через два дня после свадьбы я получила это.

Она придвинула к себе плоский кожаный чемоданчик, лежавшийна столе, отперла его, вынула оттуда письмо и протянула мне.

Чернила слегка выцвели. Написано оно было наклоннымпочерком, похоже, женской рукой.

“Ты ослушалась меня. Теперь ты обречена. Тебе надлежалохранить верность Фредерику Боснеру! Теперь ты умрешь!”

— Разумеется, я испугалась, но не так сильно, как в первыйраз. С Эриком я чувствовала себя в безопасности. Месяц спустя я получила ещеодно письмо.

“Я не забыл. Я готовлюсь действовать. Ты должна умереть.Зачем ты ослушалась меня?”

— Ваш муж знает о письмах?

— Знает. И знает, что мне угрожают. Когда пришло второеписьмо, я показала ему оба. Он склонен считать их мистификацией. Кроме того, ондопускает, что кто-то может шантажировать меня, внушая мне мысль, что первыймой муж жив.

Она помолчала, потом снова принялась говорить:

— Через несколько дней после второго письма мы чудомизбежали смерти. Кто-то вошел в квартиру, когда мы уже спали, и открыл газовыекраны. К счастью, я вовремя проснулась и почувствовала запах газа. Тут уж я нена шутку испугалась. Я сказала Эрику, что уже не один год получаю эти письма ичто этот сумасшедший, кем бы он ни был, действительно намерен убить меня. Тогдая впервые за все эти годы подумала, уж не Фредерик ли это в самом деле. Ведь явсегда чувствовала, что, несмотря на свою мягкость, он может быть чудовищнобезжалостен. Эрик, надо сказать, не был так сильно встревожен, как я. Он хотелобратиться в полицию. Разумеется, я и слышать об этом не желала. В концеконцов, мы решили, что я поеду с ним сюда. И вообще, разумнее будет мне невозвращаться летом в Америку, а поехать в Лондон или Париж.

И вот мы здесь. Поначалу все шло очень хорошо. И я ужеповерила, что страхи мои кончились. Ведь как бы то ни было, теперь между мной итаинственным незнакомцем — целых полсвета.

И вдруг немногим более трех недель назад я получаю письмо сбагдадским штемпелем.