Нас спусти до дна иль днов!

Лесенка мгновенно вытянулась вниз и приятным девичьимголосом произнесла:

Заплати-ка пятачок,

Вмиг поедешь, дурачок!

— Чего?! — завопили богатыри, хватаясь за булавы.

— Хочу — шучу, — отбрехалась лесенка. —Не боись — становись!

Друзья встали на перекладины, и те быстро поехали вниз.Добрыня напряженно поморщил лоб, а потом спросил:

— Слушай, а не могли бы мы с этой лесенкой просто настену взобраться?

Покрасневший дурак соврал:

— Не могли... Я высоты боюсь.

Речь его прервало погружение. Когда богатыри вынырнули иотплевались, Илья укоризненно сказал:

— Что ж ты про дно-то упомянул?! Нам бы и наповерхности дерьма хватило!

— Ничего, — храбрился Иван. — Нам бы толькоканал, что к Днепру ведет, найти...

— Ищем! — приказал всем Добрыня. И работа закипела

...У днепровского берега, на окраине Киева, там, где бабыбелье полощут, а девки по весне голыми купаются, вода забурлила, и наповерхности показались четыре изрядно перемазанных головушки.

— Халтурщики! — ругался Иван-дурак. — Это жнадо — полдороги до Днепра самим прокапывать пришлось! Ох, пожалуюськнязю...

Однако, вспомнив, что князь им теперь — не защита, Иванзамолчал, закручинившись. Добрыня, оттираясь, ласково похлопал его по плечу:

— Ничего, Иван! Русь велика! Схоронимся от псасмердячего. Вот отмоемся маленько и...

— К Марье-искуснице, — докончил Иван.

— Точно! — оживился Алеша. — Дело говоришь.Потри-ка спинку.

Попарившись в марьюшкиной баньке, похлебав кваску и зажевавна скорую руку лебедь белую, три богатыря да Иван-дурак отдыхали на лавкахдубовых. Вокруг них суетился Емеля. Стряхивал пыль с булав, отирал пот со лбаИльи и поминутно спрашивал:

— Так ты говоришь, тут она и рассмеялась?

Дурак кивал.

— Эх, знать бы раньше, штаны бы скинул. Пустьухохочется, — сокрушался Емеля. — Эх... Что делать-то будем,братья-богатыри? Бунтовать?

Богатыри презрительно посмотрели на Емелю, но все жеснизошли до ответа.

— Негоже русским богатырям Киев-град разорять, —степенно молвил Илья.

— Лучше схоронимся, — обронил Добрыня.

— Тем более, что и по шеям надавать могут, —добавил Алеша. — Вставай, Иван! Пора. Прощайся с Марьюшкой. — Идобавил, ухмыльнувшись: — Я-то теперича вроде как и не знаком с нейвовсе...

Пропустив последнее мимо ушей, Иван прошел в Марьюшкинугорницу. Искусница сидела у окна и, близоруко щурясь, вставляла нитку в иголку.Рядом лежал прохудившийся сарафан.

— Марья, давай попрощаемся трогательно, —застенчиво сказал дурак.

— Трогательно нельзя, неприлично, — вздохнулаМарья. — Черномор еще и обсохнуть-то не успел после утопления, а ты ужеруки распускаешь... Иди, я тебя без троганий приголублю...

Через несколько часов степь русская гудела под копытамибогатырских коней. Впереди мчались Илья Муромец и Иван-дурак, за ними ехалиДобрыня с Алешей. Замыкал отряд Емеля на саврасой кобыле. Он поминутно вздыхал,вспоминая то ли печь теплую, то ли — Несмеяну бесстыжую. Долго ли, коротколи они ехали, то никому не ведомо. Но вот Илья Муромец насторожился и,приставив к глазам ладонь, всмотрелся вдаль. Все повторили его жест и увиделина горизонте сплошную стену пыли.

«Полчища несметные!» — догадались богатыри.

«Богатыри!» — догадались полчища и повыхватывалисабельки острые да мечи тяжелые.

— Что делать будем? — нарушил напряженное молчаниеИлья Муромец.

— Отступать, — с готовностью предложил Попович.

— К собаке-князю в зубы, — иронично спросилДобрыня. — К тому же полчища в Киев и направляются. Догонят.

— Так постоим за землю русскую! — вскричал Иван,доставая булаву. — Не пройдет тута враг половецкий!

Друзья с сочувствием посмотрели на булаву, но спорить нестали. Выхода все равно не было.

Полчища надвигались. Алеша торопливо слез с коня, упал наколени и стал молиться:

Создай, Боже, тучу грозную,

А из тучи-то — с градом дождя!

Али еще каких осадков!

Землетрясений и торнадо!

Разметай полчища несметные,

Помоги нам, защитничкам...

— Долго надо молиться? — поинтересовался Добрыня,с любопытством глядя на безоблачное небо.

— До перемены погоды, — прекращая молиться, сказалАлеша.

— Не пойдет. Хороший метод, но больно медленный.Полчища уже близенько.

— По щучьему велению, по моему хотению, повернитеназад, полчища несметные! — робко попросил Емеля. Эффект был не больший,чем при попытке насмешить царевну. Иван, вспомнив знаменитую попойку, вздохнул.

Полчища приближались.

Вперед выступил Добрыня. Он помахал булавой и предложил:

— Выходите-ка со мной во честной бой! Не все сразу, апо одному, паскудники! Цепочкой. Буду я вас в сырую землю всаживать, хорошоздесь рожь уродится наперед год!

Иронически расхохотавшись, полчища прибавили ходу.

— Ничего не выйдет, — грустно заметил Илья. —Вижу уже я врага своего заветного, Змея Тугарина. Не пойдет он с нами намировую.

— Э! Это мой враг! — возмутился Алеша. — Яего раз двадцать убивал!

Добрыня согласно покивал.

— Это наш общий враг, — сурово сказал Илья. —Значит так. Я бьюсь со змеем, а вы, подельщики, с полчищами несметными. Ты же,Емелюшка, езжай следом и подбирай трофеи, что у печенегов из карманов будутвываливаться. Особенно аккуратно бутылки подбирай, разобьются — накажу.Если у кого из печенегов зубы золотые будут выбиты, ты их собирай и складывайпока в котомочку. После боя рассортируем.

И закипела кровавая сеча!

С первого же удара о голову Змея у Ильи сломалась булава.Тогда он ловко выхватил кого-то из полчищ несметных и привычно стал молотитьсупротивничков им, приговаривая:

— Ах и крепкий татарин, не ломается! Не ломается, да несгинается!

— Я не татарин, я печенег! — орал несчастный.

— А то не твое собачье дело. Повелю — так икитайцем будешь! — между делом ответил Илья.

Добрыня сражался мечем булатным. Как махнет — такулочка, размахнется — микрорайон. Следом ехал Алеша и ловко топтал конемупавших. Временами он стрелял вперед из лука каленой стрелой, приговаривая: