Лорд Ховард, кузен виконта Мондвэйла, ждал ее внизулестницы. Ей нравился этот человек, его приятные манеры и особенно то, что онникогда не принадлежал к числу ее поклонников. Между ними установилось нечтовроде дружбы, и он делал все, что было в его силах, для сближения ее свиконтом. Рядом с ним стоял лорд Эверли, один из наиболее настойчивых искателейее руки – красивый, несколько взбалмошный, способный на необдуманные поступкимолодой человек. Он так же, как и Элизабет, еще в юности унаследовал земли ититул, с той лишь разницей, что одновременно с ними он получил состояние.

– Ну надо же! – воскликнул лорд Эверли, мгновенно предлагаяей руку. – Мы слышали, что вы будете здесь, но, откровенно говоря, ненадеялись. Вы сегодня просто восхитительны.

– Восхитительны, – эхом отозвался лорд Ховард. Онмногозначительно улыбнулся, взглянув на простертую руку Томаса Эверли, исказал: – Эверли, как правило, мужчина, который просит леди оказать ему честьсопровождать ее, не тычет в ее сторону рукой. Позвольте мне? – с галантнымпоклоном он в свою очередь предложил ей руку.

Элизабет рассмеялась и, считая себя уже обрученной,позволила себе немного нарушить узкие рамки этикета.

– Конечно, милорды, – сказала она и положила свои затянутыев перчатки руки на каждую из предложенных ей рук. – Надеюсь, вы оцените, какшироко простирается мое расположение к вам. Я готова решиться даже на нарушениеприличий ради того, чтобы предотвратить ссору, – пошутила она, идя между ними.– Боюсь, что уподобилась престарелой леди, слишком дряхлой, чтобы передвигатьсябез поддержки с обеих сторон!

Мужчины засмеялись, и Элизабет вместе с ними. И именно этусцену наблюдал Ян Торнтон, когда они подошли к группе мужчин. Элизабет всяческиизбегала смотреть в его сторону до тех пор, пока они совсем не приблизились, нопотом кто-то окликнул лорда Ховарда, и он замедлил шаг, чтобы ответить.Поддавшись искушению, Элизабет все-таки метнула один быстрый взгляд на высокогоширокоплечего мужчину в центре группы. Он стоял, наклонив голову, и, казалось,был полностью поглощен разговором с единственной в их группе женщиной, которая,смеясь, что-то говорила ему. Если он и знал, что Элизабет смотрит на него, тоне подал вида.

– Надо сказать, я был немного удивлен, когда узнал, что вытоже будете здесь, – сказал лорд Ховард, вновь поворачиваясь к ней.

– Почему же? – спросила Элизабет, твердо поклявшись себебольше не думать о Яне Торнтоне. Она совершенно не знает этого человека, к томуже уже почти обручена, и в то же время постоянно думает о нем!

– Потому что на приемах у Черайз Дюмонт собирается общество,мало подходящее для девушки вашего возраста.

Встревоженная его словами, Элизабет сделала вид, чторазглядывает приятного светловолосого юношу.

– Но моя компаньонка мисс Трокмортон-Джонс никогда невозражала против моих визитов к кому-нибудь из членов этой семьи. И мама Черайздружила с моей мамой.

Лорд Ховард добродушно улыбнулся и объяснил:

– В Лондоне, – он сделал ударение на этом слове, – Черайзобразцовая хозяйка. Но приемы, которые она устраивает в своем загородномпоместье… как бы это сказать… эти приемы уже не так регламентированы и строги,как следовало бы. – Он остановился, чтобы подозвать слугу с серебрянымподносом, уставленным бокалами с шампанским. Он вручил Элизабет бокал ипродолжил: – Я ни в коем случае не хочу сказать, что присутствие на этом вечереможет погубить вашу репутацию. В конце концов здесь находимся и мы с Эверли, –улыбнулся он, – а это свидетельствует о том, что представители из высшейпрослойки общества здесь все-таки есть.

– В отличие от некоторых других гостей, которых не принялибы ни в одной приличной гостиной Лондона! – презрительно вставил лорд Эверли,кивнув в сторону Яна Торнтона.

Снедаемая беспокойством и любопытством, Элизабет невыдержала и с безразличным видом поинтересовалась:

– Вы говорите о мистере Торнтоне?

– Как ни о ком другом.

Она сделала глоток шампанского и теперь уже с полным правоммогла посмотреть на высокого загорелого мужчину, который занимал все ее мысли стех пор, как она поговорила с ним один-единственный раз. На ее взгляд, он былодет исключительно элегантно и сдержанно: темно-вишневый фрак подчеркивалширокие плечи и длинные стройные ноги и сидел на нем как влитой, выдавая рукулучшего лондонского портного, белоснежный шейный платок был завязан с редкимизяществом, волосы красиво пострижены и уложены. Даже в расслабленной позе,которую он занимал, было видно, что у него сильное стройное тело греческогодискобола, в то время как лицо его было отмечено печатью холодной надменностисветского льва.

– Э-э… неужели он так ужасен? – спросила она, оторвавнаконец взгляд от чеканного профиля.

Она находилась под таким сильным впечатлением от егоэлегантной фигуры, что язвительный ответ лорда Эверли не сразу дошел до еесознания:

– Не то слово! Этот человек известен как заядлый картежник,

Пират, отъявленный мерзавец и даже хуже!

– Я… я просто не могу поверить всему этому, – сказалаЭлизабет, слишком огорченная и разочарованная, чтобы промолчать.

Лорд Ховард бросил на Эверли предупреждающий взгляд, затемулыбнулся и попытался успокоить Элизабет, неверно истолковав ее волнение.

– Не обращайте внимания на Эверли, миледи. Он просто внесебя от того, что две недели назад во время игры на светском приеме Торнтоноблегчил его кошелек на десять тысяч фунтов. Успокойся, Том! – добавил он,когда разгневанный граф попытался протестовать. – А то из-за тебя леди Элизабетсегодня ночью будет плохо спать.

Когда кавалеры подвели Элизабет к группе, где стояли ееподруги, она едва слышала, о чем они говорят: все ее мысли были заняты ЯномТорнтоном.

– Не понимаю, что мужчины в ней находят, – говорила

Джорджина, – она ничуть не красивее любой из нас.

– А вы вообще замечали, – с философским глубокомыслиемзаметила Пенелопа, – что мужчины обычно ведут себя как бараны?

Куда один – туда и все.

– Я только хочу, чтобы она поскорее выбрала кого-нибудь ивышла замуж, оставив нам остальных, – сказала Джорджина.

– Мне кажется, она всерьез увлеклась им.

– Она зря теряет на него время, – злорадно усмехнуласьВалери, сердито одернув свое розовое платье. – Я уже говорила вам: Черайзуверяет, что его не интересуют «невинные молоденькие штучки». Тем не менее, –сказала она с негодованием в голосе, – я была бы рада, если бы она воспылала кнему нежными чувствами. Один-два танца, несколько томных взглядов, и мынавсегда избавимся от нее, как только молва об этом достигнет ушей ее пылкогообожателя… Господи, Элизабет! – воскликнула Валери, заметив наконец Элизабет,которая стояла чуть позади нее. – А мы думали, что ты танцуешь с лордомХовардом.