— Ладно, — сказал я. — Пошли. Там, на полу, остался кусокщупальца. Его отрезало дверью, когда мы ее закрывали. И там ты сможешь услышатьих. Они шуршат там у двери, словно ветер в зарослях плюща.

— Нет, — сказал он спокойно.

— Что? — Я действительно подумал, что ослышался. — Что тысказал?

— Я сказал «нет». Я не пойду туда. У всякой шутки долженбыть предел.

— Брент, клянусь тебе, это не шутка.

— Разумеется, вы решили пошутить, — сурово произнес он,потом посмотрел на Джима и Майрона, остановил взгляд на Олли Виксе, которыйвыдержал его спокойно и бесстрастно, и наконец взглянул на меня. — Это то, чтовы, местные, называете «животы надорвать можно»? Да, Дэвид?

— Брент… Послушай…

— Нет это ты послушай! — Его голос загремел, разносясь помагазину, и несколько человек, изнервничавшихся и бесцельно шатающихся попроходам, обернулись в нашу сторону. — Это шутка. Банановая кожура. И вывыбрали меня, чтобы я на ней поскользнулся. Никто из вас особенно не любитлюдей со стороны, так ведь? Вы все тут друг за друга. Так же, как случилось втот раз, когда я потащил тебя в суд, чтобы получить то, что причитается мне поправу. Ты тогда выиграл, ладно. Ну как же? Ведь твой отец знаменитый художник,и это твой город, а я здесь всего лишь плачу налоги и трачу деньги!

Он уже не играл, отчитывая нас хорошо поставленнымадвокатским голосом. Он почти кричал, готовый вот-вот совсем потерять контрольнад собой. Олли Викс развернулся и пошел прочь со своим пивом. Майрон и Джимсмотрели на Нортона с откровенным удивлением.

— И я должен идти туда и смотреть на какую-то резиновуюигрушку за девяносто восемь центов, а эти два болвана будут стоять рядом иржать?

— Эй, ты, полегче. Кого ты называешь болваном? — спросилМайрон.

— Я, если хочешь знать, просто счастлив, что дерево упало натвой лодочный сарай. Просто счастлив. — Нортон издевательски улыбнулся. — Егораздавило? Замечательно! А теперь прочь с дороги!

И он попытался отпихнуть меня, чтобы пройти. Я схватил егоза руку и толкнул на охладитель.

— Прочисти уши и слушай, Брент. От этого зависит жизнилюдей. И жизнь моего ребенка для меня — не последнее дело. Так что ты лучшеслушай, а не то, клянусь, я из тебя выколочу дерьмо.

— Ну, давай, — сказал Нортон, все еще улыбаясь с какой-тобезумной бравадой во взгляде. — Покажи всем, что ты сильный и смелый и можешьизбить человека с больным сердцем, который тебе в отцы годится.

— Вмажь ему! — прорычал Джим. — Хрен с ним и с его больнымсердцем. Я думаю, что у этого паршивого нью-йоркского крючкотвора вообще нетсердца.

— Не лезь, — сказал я Джиму и наклонился к Нортону. —Прекрати кипятиться. Ты прекрасно знаешь, что я говорю правду.

— Я… Ничего такого… Не знаю, — сказал он, тяжело дыша.

— Если бы это случилось в другое время и в другом месте, ябы отвязался от тебя. Но сейчас ты напуган, и я не держу на тебя зла за твоислова. Я тоже боюсь, но ты мне нужен, черт побери! Дошло до тебя? Ты мне нужен!

— Отпусти меня!

Я схватил его за рубашку и встряхнул.

— Ты что, ничего не понял? Люди начнут выходить из магазинаи наткнутся прямо на это чудовище! Понял ты наконец, черт побери?

— Отпусти меня!

— Нет. До тех пор, пока ты не пойдешь со мной и непосмотришь.

— Я тебе сказал — нет! Это все обман, шутка, и я ненастолько глуп, чтобы…

— Тогда я потащу тебя силой.

Я схватил его за плечо и за шею. Шов рубашки на одном изрукавов не выдержал и с легким треском разошелся. Я потащил его к дверямсклада. Нортон издал сдавленный крик. Поблизости собралось человек пятнадцатьили восемнадцать, но никто не подошел и не собирался вмешиваться.

— Помогите! — закричал Нортон, выпучив глаза за стекламиочков. Его прическа снова рассыпалась. Люди шаркали ногами и наблюдали.

— Что ты кричишь? — прошипел я ему в ухо. — Это же всеголишь шутка. Именно поэтому я взял тебя с собой в город, когда ты попросил, ипоэтому доверил тебе повести Билли через автостоянку. Все потому, что у менятут был заготовлен туман; я арендовал специальную машину в Голливуде запятнадцать тысяч долларов и еще заплатил восемь тысяч за доставку — все длятого, чтобы тебя разыграть. Прекрати вести себя как идиот и открой глаза.

— От-пу-сти! — провыл Нортон, когда мы были почти у дверей.

— Ну-ка, ну-ка! Что там такое? Что вы делаете? — Расталкиваятолпу, появился Браун.

— Заставьте его отпустить меня, — хрипло попросил Нортон. —Он сошел с ума.

— Нет. Хотел бы я, чтобы так было, но это не так, —вступился за меня Олли, и я готов был молиться на него. Он прошел междустеллажами позади нас и остановился напротив Брауна.

Взгляд Брауна упал на банку пива, которую Олли держал вруке.

— Ты пьешь! — произнес он, и в голосе его послышалосьудивление, не лишенное, впрочем, нотки удовлетворения. — Ты потеряешь за этоработу!

— Брось, Бад, — сказал я, отпуская Нортона. — Сейчасчрезвычайные обстоятельства.

— Правила пока никто не отменял, — самодовольно произнесБраун. — Я позабочусь, чтобы руководство компании узнало о случившемся. Это мояобязанность.

Нортон тем временем отбежал в сторону и остановился там,приглаживая волосы и заправляя рубашку. Взгляд его метался между Брауном имной.

— Эй! — неожиданно крикнул Олли громким и басовитым голосом.Я никогда бы не подумал, что этот полный, но мягкий и скромный человек можетговорить таким голосом. — Эй! Вы все! Идите сюда и слушайте! Это касается всехвас! — Он взглянул на меня спокойно и спросил, совершенно игнорируя Брауна: — Яправильно делаю?

— Да.

Люди начали собираться. Толпа зрителей, наблюдавших за моимспором с Нортоном, сначала удвоилась, потом утроилась.

— Вам всем следут узнать кое-что… — начал Олли.

— Немедленно поставь пиво на место, — перебил его Браун.

— Немедленно заткнись, — сказал я и шагнул к нему.

Браун тут же сделал шаг назад.

— Я не знаю, что некоторые из вас думают, — сказал он, — номогу обещать, что все происходящее здесь будет доложено руководству «ФедералФудс Компани»! Все! И я хочу, чтобы вы поняли, что за этим, возможно,последует, судебное разбирательство!