Пуаро прикрыл глаза.

— Ну, хорошо. Не будете подглядывать в замочные скважины. Выостанетесь английским джентльменом, а кто-то будет убит. В общем, это не имеетзначения. Для англичанина на первом месте — честь. Она для вас важнее чьей-тожизни!

— Но, Пуаро, к чёрту всё…

— Пришлите ко мне Кёртисса, — холодно произнес Пуаро. —Можете идти. Вы упрямы и очень тупы. Если бы я только мог доверитьсякому-нибудь ещё, но мне приходится терпеть вас и ваши абсурдные мысли о честнойигре. Поскольку вы не можете воспользоваться своим серым веществом, так как егоу вас нет, то, по крайней мере, используйте свои глаза, уши и нос в пределах,диктуемых вам честью.

2

На следующий день я вернулся к мысли, которая уже приходиламне в голову. Я сделал это после долгих колебаний, так как не известна былареакция Пуаро.

— Я долго думал, Пуаро, — сказал я, — и знаю, что от менямало толку, что я глуп, как вы говорили. Что ж, отчасти это так. Но сейчас я нетакой, как прежде. После смерти… Сайндерс…

Я замолчал. Пуаро хрипло кашлянул, что было у него признакомсочувствия.

— Но есть человек, — продолжал я, — который может нампомочь. Умён, находчив, с богатым воображением, с большим жизненным опытом. Яговорю о Бойде Каррингтоне. Именно такой человек нам и нужен, Пуаро. Доверьтесьему, посвятите его в наше дело.

Пуаро прикрыл глаза и решительно произнёс:

— Ни за что!

— Но почему? Вы не можете отрицать, что он умён — значительноумнее меня.

— Это, — ехидно заметил Пуаро, — не так трудно. Но выкиньтеэту идею из головы, Гастингс. Мы никому не доверим нашей тайны. Это следуетзнать. Поймите, я запрещаю вам говорить об этом деле кому бы то ни было.

— Хорошо, если уж вы так хотите, но Бойд Каррингтон…

— Ах, да, да. Бойд Каррингтон! Почему у вас такая навязчиваяидея? Кто он, в конце концов? Большой напыщенный мужчина, довольный тем, чтолюди называют его «ваше превосходительство». Тактичный человек с приятнымиманерами. Но он не так уж хорош, ваш Бойд Каррингтон. Он повторяется, говоритодно и то же дважды — и, что самое важное, его память настолько плоха, что онизлагает вам ту же историю, что вы ему рассказали! Человек блестящихспособностей? Ничуть. Старый ухарь, болтун, в конце концов, напыщенное ничтожество!

— О! — единственное, что я смог произнести. Память БондаКаррингтона, действительно, нельзя было назвать хорошей. Он, на самом деле,присваивал себе заслуги других, что, как я только сейчас понял, сильнораздражало Пуаро. Пуаро как-то рассказал ему историю о своей службе вбельгийской полиции. Спустя какие-то два дня, когда несколько человек собралисьв саду, Бойд Каррингтон, в полном неведении, рассказал эту историю Пуаро, начавсо следующего замечания:

«Помню, начальник уголовной полиции в Париже рассказывалмне…».

И только сейчас я понял, насколько это было неприятно.

Из чувства такта я не произнёс больше ни слова и вышел изкомнаты.

3

Я спустился вниз и вышел в сад. Там никого не было, и япрошёл через рощу к зелёному холму, на котором возвышалась приходящая вветхость беседка. Там я сел, закурил трубку и погрузился в размышления.

Был ли у кого-нибудь в Стайлзе мотив для убийства?

Отбросив в сторону полковника Латрелла, который вряд ли,играя в бридж, поднял бы нож на свою жену в разгар роббера, как бы оправданоэто ни выглядело, я вначале не мог подумать ни о ком.

Вся беда была в том, что я плохо знал этих людей. Нортон,например, или мисс Коул? Каковы могли быть обычные мотивы преступления? Деньги?Бойд Каррингтон, насколько я помню, был очень богатым человеком. Если бы онумер, кто унаследовал бы его состояние? Кто-нибудь из присутствующих в доме?Вряд ли это могло быть, так, но это следовало выяснить. Он мог оставить своиденьги для научных исследований, назначив Фрэнклина попечителем. Это моглоплохо обернуться для рыжеволосого доктора, учитывая его довольнонеблагоразумные замечания о необходимости искоренения восьмидесяти процентовчеловечества. Или, возможно, Нортон или мисс Коул были его дальнимиродственниками и получили бы наследство автоматически. Маловероятно, новозможно. Может быть, полковник Латрелл, бывший старым другом БойдаКаррингтона, унаследовал бы по его завещанию? На этом, казалось, все варианты сденьгами были исчерпаны. Я обратился к более романтическим вариантам.Фрэнклины. Миссис Фрэнклин — инвалид. Может быть, она подвергалась воздействиюмедленно действующего яда, и её муж был повинен в этом? Он — доктор, и, безсомнения, располагает всеми необходимыми для этого средствами. А мотив? Меняпронзила неприятная мысль, что Джудит может быть во все это вовлечена. Ядостаточно хорошо знал, насколько отношения между ними были сугубо деловыми, ноповерит ли в это общество? Поверят ли в это полицейские? Джудит — оченькрасивая девушка. Привлекательная секретарша или ассистентка были мотивом длямногих преступлений. Эта возможность ужаснула меня.

Затем я подумал об Аллертоне. Есть ли здесь какая-нибудьпричина для убийства? Если это так, то я предпочёл бы видеть жертвой его!Наверняка легко найти повод разделаться с ним. Мисс Коул, хотя и не молода, новсё ещё очень привлекательна. Она, предположим, могла быть движима ревностью,если состояла в интимной связи с Аллертоном, но у меня не было причинподозревать её в этом. Кроме того, если Аллертон — Икс…

Я нетерпеливо покачал головой. Все эти размышления ни к чемуменя не привели. Чьи-то шаги по гравию внизу привлекли моё внимание. Это былФрэнклин, быстро шагавший по направлению к дому, руки — в карманах, головаопущена. Он явно был в подавленном настроении. Незаметно наблюдая за ним, я былпоражен тем, что он выглядел очень несчастным человеком.

Я был так увлечён наблюдением, что не услышал приближающихсяшагов и вздрогнул, когда ко мне обратилась мисс Коул.

— Я не слышал, как вы подошли, — извиняющимся тоном произнёся, вскочив на ноги.

Она осмотрела беседку.

— Какая реликвия викторианской эпохи!

— Неужели? Мне кажется, она вся в паутине. Садитесь, яприготовлю вам место.

И тут я подумал, что мне представляется возможность узнатьполучше одного из гостей. Я украдкой наблюдал за мисс Коул, расчищая место отпаутины.

Это была женщина примерно тридцати — сорока лет, несколькоувядшая, но с приятными чертами лица и удивительно прекрасными глазами. Онабыла какой-то сдержанной, точнее — подозрительной. Я сразу же подумал, что этаженщина много страдала и, вследствие этого, подозрительно относилась ко всему вжизни. Я почувствовал, что хочу больше узнать о Элизабет Коул.