— Это, — произнёс я, очистив место, — лучшее, что я могу вампредложить.

— Благодарю вас, — улыбнулась она и села.

Я сел рядом с ней. Сиденье зловеще заскрипело, но ничегострашного не произошло.

— Скажите мне, — спросила мисс Коул, — о чём вы думали,когда я подошла. Мне показалось, что вы были чем-то очень увлечены.

— Я наблюдал за доктором Фрэнклином, — медленно произнёс я.— Да? Я сказал то, о чём я думал.

— Мне показалось, что он очень несчастный человек.

— Да, он действительно несчастлив, — спокойно произнеслаона. — Вы должны были раньше понять это.

Я сильно удивился и, слегка запинаясь, произнёс:

— Нет... нет… Я всегда думал, что он полностью погружен вработу.

— Так оно и есть.

— И вы называете это несчастьем? По-моему, это самоесчастливое состояние, какое только можно себе вообразить.

— О да, я не возражаю, но только в том случае, если вам немешают делать то, что вам нравится.

Я озадаченно посмотрел на неё. Она продолжала объяснять.

— Прошлой осенью доктору Фрэнклину представилась возможностьпоехать в Африку и продолжить там свою исследовательскую работу. Он, как вамизвестно, достаточно умён и имеет первоклассные труды в области тропическоймедицины.

— И он не поехал?

— Нет. Его жена была против. Она сама не в состоянии вынеститамошнего климата и не допускала мысли остаться, даже если бы это было для неёвыгодно. Однако предложенная оплата не была высокой.

— Я полагаю, — заметил я, — доктор посчитал, что при такомсостоянии здоровья он не может покинуть её.

— Много вы знаете о её здоровье, капитан Гастингс…

— Ну, нет… Но она же инвалид, не так ли?

— Ей нравится быть больной, — сухо заметила мисс Коул. Я сподозрением взглянул на неё и сразу же увидел, что все её симпатии на сторонедоктора.

— Мне кажется, — медленно произнёс я, — что хрупкиеженщины.., склонны к эгоизму?

— Да, я думаю, инвалиды — хронические инвалиды — обычноочень эгоистичны. И их нельзя винить за это. Это так просто.

— Вы считаете, что с миссис Фрэнклин совсем иное?

— Я бы не сказала так. Это только мое мнение. Но, кажется,она всегда в состоянии сделать то, что хочет.

На минуту — две я погрузился в размышления. Меня поразило,что мисс Коул, казалось, так хорошо осведомлена о всём происходящем в хозяйствеФрэнклинов. Я с любопытством спросил её:

— Мне кажется, вы хорошо знаете доктора Фрэнклина?

Она отрицательно покачала головой.

— О нет. Я только раза два встречалась с ними до приездасюда.

— Но он, наверное, рассказывал вам о себе? Она опятьотрицательно покачала головой.

— Нет. То, что я вам сейчас сказала, я узнала от вашейдочери Джудит.

«Джудит, — горько подумал я, — говорила со всеми, кромеменя».

— Джудит, — продолжала мисс Коул, — ужасно предана доктору иготова всячески защищать его, поэтому обвиняет миссис Фрэнклин в эгоизме.

— А вы также считаете, что она эгоистична?

— Да, но я понимаю её. Я.., понимаю инвалидов. Я также могупонять, почему доктор Фрэнклин уступает ей. Джудит, конечно, думает, что онможет где-нибудь поместить жену и целиком заняться работой. Ваша дочь увлеченанаучными исследованиями.

— Я знаю, — с печалью в голосе промолвил я. — Это иногдаменя тревожит. Это не совсем естественно, если вы меня понимаете. Мне кажется,она должна быть более заинтересованной в том, как лучше провести время.Развлечься, влюбиться в того или иного парня. В конце концов, юность — этовремя развлечений, а не сидения над пробирками. Это неестественно. Во времянашей молодости мы веселились, флиртовали, наслаждались жизнью — вы же этознаете.

После минутного молчания мисс Коул странным холодным тономпроизнесла:

— Нет, не знаю.

Я вдруг ужаснулся. Не сознавая того, я разговаривал с ней,как будто мы одногодки, и потом понял, что она более чем на десять лет моложеменя и я невольно обидел её.

Я постарался извиниться. Она прервала мои скомканные фразы.

— Нет, нет, я не имела этого в виду. Пожалуйста, не надоизвиняться. Я имела в виду только то, что сказала. Я не знаю. Я никогда не быламолодой в вашем смысле, и у меня не было хорошего времени.

Что-то в её голосе, чувство горечи, глубокой обиды тронуломеня. Осторожно, но искренне я произнёс:

— Извините.

— О, не стоит, — улыбнулась она. — Не стоит так огорчаться.Давайте поговорим о чём-нибудь другом.

Я с готовностью согласился.

— Расскажите мне о других постояльцах, проживающих здесь, —попросил я. — Если, конечно, вы знаете их.

— Я знаю Латреллов всю свою жизнь. Очень жалко, что онидолжны заниматься таким делом, особенно её. Он — душка, и она лучше, чем выдумаете. Надо только снять, очистить всю грязь её жизни, которая сделала еётакой хищницей. Если ты всё время делаешь деньги, то это в конце концовнакладывает определённый отпечаток. Единственное, что мне не нравится, так этоеё беспардонные манеры.

— Расскажите мне о мистере Нортоне.

— Вряд ли я многое могу рассказать. Он очень приятен,немножко стеснителен, и, возможно, несколько глуп, но всегда очень деликатен.Он жил со своей матерью, довольно сварливой, глупой женщиной. Мне кажется, онараспоряжалась им, как хотела. Она умерла несколько лет тому назад. Он оченьинтересуется птицами, цветами и вещами, им подобными. Он видит все вокруг.

— Вы полагаете, сквозь очки?

— Ну, — улыбнулась мисс Коул, — не следует понимать менябуквально. Я хотела сказать, он многое замечает. Это часто бывает с такимиспокойными людьми. Он — не эгоист и очень тактичен по отношению ко всем, но,пожалуй, неудачник, если вы, конечно, понимаете, что я хочу сказать.

— Конечно, понимаю, — кивнул я.

— Подобные места приносят несчастье, — неожиданно произнеслаЭлизабет Коул. В её голосе вновь зазвучала обида. — Владельцы постоялых дворовобычно разорившиеся, но милые люди. Такие места всегда привлекают неудачников —тех, которым некуда ехать, тех, кого жизнь надломила и разорила, тех, кто стари устал от жизни.