— Более того, — сказал он, — держу пари, что его ум стал ещёпроницательнее, чем прежде.

— Да, это, действительно, так, — горячо согласился я.

— Нет большей ошибки, чем полагать, что неспособностьчеловека передвигаться влияет на его умственные возможности. Ничуть. Наша эпоханамного меньше затрагивает умственную деятельность, чем это кажется. Ей — богу,я не осмелился бы совершить убийство под самым носом Эркюля Пуаро.

— Он бы разыскал вас, если бы вы это сделали, — сказал я сусмешкой.

— Я в этом уверен. Да и не специалист я, — заметил он ссожалением, — по преступлениям. Вы же знаете, я не умею планировать. Слишкомнетерпелив. Если бы я совершил убийство, это был бы экспромт.

— Такие преступления наиболее трудно распутывать.

— Вряд ли. Я бы, наверняка, оставил множество следов. Да,хорошо, что у меня не преступный склад ума. Единственного человека, которого ясмог бы, по-моему, убить — так это шантажиста. Я всегда считал, что этихнегодяев нужно уничтожать. А вы что скажете?

В душе я был полностью согласен с его точкой зрения.

Нас вышел встречать молодой архитектор, и мы сталиосматривать имение.

Нэттон был имением эпохи Тюдоров. Его не модернизировали ине перестраивали с середины девятнадцатого века (тогда были сделаны две примитивныеванные комнаты).

Бойд Каррингтон объяснил мне, что его дядя был в большей илименьшей степени затворником, не любил людей и занимал только часть обширногодома. Бойд и его брат проводили там свои школьные каникулы, пока сэр Эверард нестал настоящим отшельником.

Старик так и не женился и тратил только десятую часть своегоогромного дохода, так что, когда после смерти были выплачены все его денежныеобязательства, нынешний баронет оказался очень богатым человеком.

— Но очень одиноким, — сказал он, вздыхая.

Я молчал. Моё сочувствие было настолько сильным, что я несмог произнести ни слова. После смерти Сайндерс я был одинок и чувствовал себяживым существом только наполовину.

Наконец, несколько запинаясь, я рассказал ему о своихчувствах.

— Да, Гастингс, но у вас было то, чего у меня не было и нет.

Каррингтон замолчал, а затем несколько сбивчиво рассказалмне о своей трагедии, о прекрасной молодой жене, нежном создании, полномочарования и достоинства, но с испорченной наследственностью. Почти все в еёсемье умирали от пьянства, и она сама стала жертвой этого же проклятья. Непрошло и года после свадьбы, как она не выдержала и умерла от запоя. Каррингтонне винил её. Он понимал, что это было у неё в крови.

После смерти жены Каррингтон вел уединённый образ жизни. Онрешил, после такого печального опыта, больше не жениться.

— Одному, — сказал он просто, — как-то легче.

— Да, мне понятны ваши чувства. По крайней мере, вначале.

— Это была такая трагедия. Я рано возмужал и озлобился, — Бойдзамолчал. — Правда, одно время был вновь очень увлечён, но она была так молода,и я считал, что нечестно связывать её жизнь с жизнью разочарованного человека.Я был для неё слишком стар, а она была таким прелестным и невинным ребенком!

Каррингтон вновь замолчал, покачивая головой.

— Разве не она должна была это решать? — спросил я.

— Не знаю, Гастингс. Думаю, нет. Она... она была похожа наменя. И потом, как я уже сказал, она была слишком молода. Я всегда буду помнитьеё в день нашей последней встречи. Её склонённая голова.., несколько смущённыйвзгляд.., маленькая ручка…

Он вновь замолчал. Слова Каррингтона воссоздали картину,показавшуюся мне необычайно знакомой. Не могу сказать почему.

Голос Бойда Каррингтона неожиданно резко прервал мои мысли.

— Я свалял дурака, — сказал он. — Любой мужчина, упускающийтакую возможность, дурак. И вот, я здесь, один, владелец огромного поместья,слишком огромного, и ни одной родной души рядом.

Мне была приятна его старомодная манера излагать свои мысли.Она воссоздавала картину былого очарования и свободы.

— А где сейчас эта девушка? — спросил я.

— Замужем, — отрезал он быстро. — Дело в том, Гастингс, чтоя уже привык к холостяцкому существованию. У меня есть свои небольшиеразвлечения. Пойдёмте посмотрим сады. Они были сильно запущены, а сейчас простоочаровательны.

Мы всё осмотрели, и я был восхищён тем, что увидел.

Нэттон, без сомнения, очень хорошее поместье. Не удивляюсь,что Бойд Каррингтон гордился им. Он хорошо знал местность и многих соседей,несмотря на то, что за последние годы среди них появилось много новых лиц.

Он знал полковника Латрелла ещё в былые времена и выразилнадежду, что покупка им Стайлза оправдает себя.

— Вы знаете, — сказал он, — бедняге Тоби Латреллу оченьтрудно встать на ноги. Прекрасный человек. Хороший солдат и охотник. Однажды ябыл с ним на охоте в Африке. О, какие это были дни! Он тогда был уже женат, ноего супруга, слава богу, с нами не поехала. Прекрасная она женщина, но немногораздражительна. Чего только мужчина не сможет вытерпеть от женщины! Старый ТобиЛатрелл, заставляющий трястись от страха младших офицеров, был таким ярымсторонником строгой дисциплины! И вот он под башмаком у жены! Нет ничегоудивительного, когда у женщины такой злой язык! Однако она разумно ведет делаи, если кто и сможет заставить Стайлз приносить доход, то именно она. УЛатрелла никогда не было способностей заниматься бизнесом, зато миссис Тобиготова содрать кожу со своей родной матери!

— Она так много говорит обо всём этом, — пожаловался я.

— Я знаю, — Бойда Каррингтона, казалось, это развеселило. —И в то же время она — сама любезность! Вы играли с ними в бридж?

Я ответил, что играл.

— Я, как правило, стараюсь не играть в бридж с женщинами, —сказал Бойд Каррингтон. — Следуйте моему примеру, делайте то же самое.

Я рассказал ему, как неловко чувствовали мы себя с Нортономвечером в день моего приезда.

— Конечно. Даже не знаешь, куда смотреть!

— Прекрасный человек Нортон, — добавил Каррингтон, — хотя иочень спокойный. Всё время смотрит на птиц! «Не хочется стрелять в них», —сказал он как-то мне. Необычайно! Никакого охотничьего азарта! Я ответил ему,что он многое теряет. Не могу понять, — какой толк от хождения по холоднымлесам и от разглядывания птиц в бинокль.