— Жалко его?

— Да. Это так часто случается: жениться не на той женщине,именно это я имею в виду.

— Вы думаете, она ему не подходит?

— А разве вы так не думаете? У них ведь нет ничего общего.

— Но он, кажется, любит её, — возразил я. — Он таквнимателен к её просьбам!

— Еще бы! Она ведь хорошо следит за всем этим!

— Вы полагаете, она спекулирует своей болезнью? — ссомнением спросил я.

— Вряд ли её можно изменить, — рассмеялась сиделка Кравен. —Что её милость ни пожелает, всё так и делается. Женщины такого типа хитры, какстая обезьян. Если кто-то возражает им, они либо ложатся в постель, закрываютглаза и притворяются больными, либо закатывают сцены, но миссис Фрэнклин,конечно, из числа первых. Не спит всю ночь, а потом утром такая бледная, такаяизмождённая.

— Но разве она не инвалид? — спросил я с удивлением.

Кравен бросила на меня довольно странный взгляд и сухоответила:

— О да, конечно, — и затем резко переменила тему разговора.

Она спросила меня, правда ли, что я был здесь много лет томуназад, во время первой мировой войны.

— Да, это так.

— Здесь произошло убийство, не так ли? — тихим голосомспросила она. — Мне рассказала об этом одна из служанок. Убили старую даму?

— Да.

— И вы были здесь в те дни?

— Да.

Она слегка вздрогнула и заметила:

— Это всё объясняет, не правда ли?

— Что объясняет?

Она быстро посмотрела по сторонам.

— Атмосферу этого места. Разве вы не чувствуете? Что-то нетак, вот, что я хочу сказать.

Я на какое-то мгновенье задумался. Может быть, она права?Может сам факт насильственной смерти, умышленное зло, совершенное вопределённом месте, оставляет такой сильный отпечаток, что он ощущается тамспустя многие годы? Неужели некоторые люди это чувствуют? Неужели Стайлз до сихпор носит следы события, происшедшего много лет тому назад? Здесь, в этихстенах, среди этих садов, зародились мысли об убийстве, и наконец нашли своевоплощение в финальном акте трагедии. Неужели такие мысли всё ещё парят в воздухе?

Сиделка Кравен резким замечанием прервала мои размышления.

— Я служила в одном доме, где однажды произошло убийство.Никогда не забуду этого. Да этого и нельзя забыть. Один из моих пациентов. Мнепришлось давать показания. Чувствовать себя под подозрением ужасно неприятнодля девушки!

— Должно быть. Я сам знаю…

Я не закончил, так как из-за угла показался Бойд Каррингтон.

Как обычно, его огромная жизнерадостность, казалось,отметала прочь все тревоги. Он был такой большой, такой разумный, такойприятный!

— Доброе утро, Гастингс. Доброе утро, сестра. Где миссисФрэнклин?

— Доброе утро, сэр Уильям. Она в саду под буковым деревом,около лаборатории.

— А Фрэнклин, наверное, в лаборатории?

— Да, сэр Уильям. С мисс Гастингс.

— Бедная девочка! Подумать только! В такое утро сидетьвзаперти и заниматься химией! На вашем месте, Гастингс, я бы выразилнедовольство.

— О, мисс Гастингс вполне счастлива, — быстро заметилаКравен. — Вам известно, что ей это нравится, а доктор, я уверена, не можетобойтись без неё.

— Бедняга, — промолвил Бойд Каррингтон. — Если бы у менябыла такая прелестная помощница как Джудит, я бы всё время смотрел на неё, а нена морских свинок. Ведь так?

Такая шутка не понравилась бы Джудит, но она была в духесиделки Кравен, которая весело рассмеялась.

— О, сэр Уильям, — воскликнула она. — Вам не стоит говоритьтаких вещей. Я уверена, все знают, что бы сделали вы. Но бедный доктор Фрэнклинтакой серьёзный и так погружен в свою работу!

— Да, — весело заметил Каррингтон, — его жена, кажется,заняла удобную позицию для наблюдения за мужем. Думаю, она его ревнует.

— Вам слишком многое известно, сэр Уильям! Сиделка Кравенбыла восхищена этими шутками, поэтому с явной неохотой она заметила:

— Боюсь, мне нужно идти и приготовить молоко для миссисФрэнклин.

Она медленно пошла прочь, а Бойд Каррингтон смотрел ейвслед.

— Симпатичная девушка, — заметил он. — Прекрасные волосы игубы. Должно быть ужасно скучно всё время ухаживать за больными. Такие девушкизаслуживают лучшей участи.

— О да, — сказал я. — Думаю, когда-нибудь она выйдет замуж.

— Да, конечно.

Каррингтон вздохнул, мне пришла в голову мысль, что ондумает о своей умершей жене. Затем он сказал:

— Не хотите ли поехать со мной в Нэттон и осмотретьпоместье?

— Да, пожалуй. Только вначале я должен узнать, не нужен ли яПуаро.

Я нашел Пуаро на веранде — совершенно закутанного. Он был непротив моей поездки.

— Конечно, поезжайте, Гастингс, поезжайте. Думаю, этохорошее поместье. Вам стоит на него взглянуть.

— Мне хочется поехать, но не хочется оставлять вас.

— Мой преданный друг! Нет, нет, поезжайте с сэром Уильямом.Приятный мужчина, не правда ли?

— Первоклассный, — ответил я с энтузиазмом. О, да, —улыбнулся Пуаро. — Я всегда думал, что он в вашем вкусе.

3

Я получил огромное наслаждение от поездки. Не только отпрекрасной погоды — был прелестный летний день, — но и от общества этогочеловека.

Бойд Каррингтон обладал необыкновенной притягательной силой.Большой жизненный опыт делал его приятным собеседником. Он рассказал мне однях, проведённых в Индии, вспомнил некоторые интересные эпизоды из жизниплемён Восточной Африки, и всё вместе это было так интересно, что я отвлёкся изабыл о своих хлопотах относительно Джудит и о сильных тревогах, порождённых вомне откровениями. Пуаро.

Мне нравилось также, как Бойд Каррингтон отзывался о моёмдруге. Он питал к нему глубокое уважение — за его труд и характер. Хотя иопечаленный нынешним состоянием здоровья Пуаро, Каррингтон, однако, не произнёсслов сожаления. Казалось, он считал, что жизнь, прожитая Пуаро, была сама посебе уже достаточным вознаграждением и что в своих воспоминаниях мой друг можетнайти удовлетворение.