Молодой ниндзя перебежал к самой стене, свернул за угол.Через несколько мгновений высунулся, подал знак: второй телохранитель тожеусыплён.

Можно было подниматься.

Тамба ждал титулярного советника у двери. Но вперёд непропустил – нырнул первым.

Не долее чем на миг наклонился над спящим, после чего сказал– негромко, но в голос, не шёпотом:

– Входи. Он твой.

Вспыхнул огонёк, зажёгся ночник – тот самый, которым многораз пользовался Эраст Петрович. На футоне, закрыв глаза, лежал Дон Цурумаки.

И постель тоже была та самая…

Тамба покачал головой, глядя на спящего.

– Я сжал ему точку сна, он не проснётся. Хорошая смерть– ни страха, ни боли. Такой акунин заслуживает худшего. – Он протянулФандорину палочку с заострённым концом. – Кольни его в грудь или в шею.Легонько, чтоб выступила одна капелька крови. Этого хватит. Никто недогадается, что Дона убили. Телохранители будут клясться, что не смыкали глаз.Естественная смерть. Во сне остановилось сердце. Это бывает с чрезмернополнокровными людьми.

Эраст Петрович смотрел на румяную физиономию своегозаклятого врага, охваченный мистическим оцепенением. Это не химерическоеdeja-vu, сказал он себе. Такое, действительно, один раз уже было. Я стоял надспящим Доном и прислушивался к его ровному дыханию. Но тогда всё было иначе. Онне спал, а притворялся. Это раз. Я был жертвой, а не ловцом. Это два. И потом,тогда у меня отчаянно колотилось сердце, теперь же оно спокойно.

– Я не могу убивать спящего, – сказалФандорин. – Разбуди его.

Тамба вполголоса пробормотал что-то – вероятно,ругательство. Однако спорить не стал.

– Хорошо. Только осторожней. Он ловок и храбр.

Коснувшись шеи толстяка, дзёнин отскочил в тень.

Цурумаки вздрогнул, открыл глаза, которые расширились привиде чёрной фигуры с занесённой рукой.

Эраст Петрович сдёрнул с лица маску, и глаза Дона стали ещёшире.

Самое глупое, что мог Эраст Петрович сделать в этойситуации, – вступить с приговорённым в беседу, но как ударить безоружного,да ещё молча, по-палачески?

– Это не сон, – сказал Фандорин. – Прощай,акунин, и будь проклят.

Попрощаться попрощался, но удара все-таки не нанёс.

Неизвестно, чем бы всё это кончилось, но титулярномусоветнику повезло. Дон Цурумаки, человек с крепкими нервами, рванул из-подподушки револьвер, и тогда Эраст Петрович с облегчением ткнул злодея палочкой включицу.

Тот странно всхрапнул, выпустил оружие, несколько раздёрнулся и затих. Меж полуприкрытых век поблёскивали белки закатившихся глаз.

Фандорин попробовал вдохнуть полной грудью – не вышло!

Как это? Смерть врага не дала облегчения? Может, оттого чтопроизошла чересчур быстро и просто?

Он замахнулся, чтобы нанести ещё удар, но помешал Тамба –схватил за руку.

– Довольно! Останутся следы.

– Я все равно не могу вдохнуть, – пожаловался емуЭраст Петрович.

– Это ничего, это сейчас пройдёт. – Дзёнин хлопнулвице-консула по спине. – Смерть врага – лучшее из лекарств.

Поразительно, но от этих слов Фандорину вдруг стало легче.Внутри будто разжалась какая-то пружина. Он осторожно вдохнул – и воздух легковошёл в грудь, наполнив её до отказа. Ощущение было таким восхитительным, что уЭраста Петровича закружилась голова.

Значит, всё не зря!

Пока титулярный советник наслаждался новообретенной свободойдыхания, Тамба спрятал револьвер обратно под подушку, уложил мертвецапоестественней, приоткрыл ему рот, побрызгал туда чем-то, и на губах выступилипузырьки пены. Потом приспустил ворот ночной рубашки, вытер одну-единственнуюкапельку крови.

– Всё, уходим! Не будем подводить нашего друга Сироту.Ну, что же ты?

Вместе с дыханием к Фандорину вернулась и ясность мысли. Онсмотрел на Тамбу, и, кажется, впервые видел его по-настоящему – всего как есть,насквозь.

– Нашего друга! – медленно повторил ЭрастПетрович. – Ну конечно, тут всё дело в Сироте. Вот зачем я тебе понадобился.Отомстить Дону ты мог и без меня. Но тебе этого мало, ты хочешь восстановитьсоюз с могущественной организацией, которую создал Цурумаки. Ты вычислил, что,если Дона не станет, организацию возглавит Сирота, его правая рука. Особенно,если ты ему в этом поможешь. Но ты не знал, как к Сироте подступиться. И тогдарешил использовать меня. Верно?

Дзёнин молчал. В прорези маски жарким, неистовым огнёмгорели глаза. А неудержимый поток освобождённой мыслительной энергии нёсФандорина дальше:

– Я не мог дышать! Теперь я припоминаю, как этоначалось! Там, у погребального костра, вроде бы удерживая меня, ты крепко сжалмою грудь! Я думал, что не могу вдохнуть от потрясения, а это были твои фокусы!С наполовину парализованными лёгкими, с онемевшей душой и оцепеневшим рассудкомя был как воск в твоих руках. И отпустило меня сейчас вовсе не из-за смертиврага – это ты хлопнул меня по спине! Но теперь я своё дело сделал, своюполезность исчерпал. Ты меня убьёшь. Дон был злодей, но в его жилах теклаживая, горячая кровь. Настоящий акунин не он, а ты – с холодным сердцем, неведающий любви и благородства! Ты и свою дочь нисколько не любил. БеднаяМидори! На похоронах ты думал лишь об одном – как бы повыгодней использовать еёсмерть!

Видимо, ясность рассудка все же не вполне вернулась к ЭрастуПетровичу. Иначе он не стал бы выкрикивать обвинения вслух, не подал бы виду,что разгадал игру старого синоби.

Исправить смертельную ошибку можно было только однимспособом. Титулярный советник сделал выпад, целя отравленной палочкой в грудьинтригану, но Тамба был готов к нападению. Увернулся, несильно стукнулФандорина по запястью, и рука повисла плетью. Дзёнин тут же подобрал деревянноеоружие.

Не в том состоянии души был сейчас Эраст Петрович, чтобыцепляться за жизнь. Придерживая онемевшую руку, он повернулся к Тамбе грудью иждал удара.

– Ты прав в своих выводах лишь наполовину, –сказал дзёнин, пряча палочку. – Да, я – настоящий акунин. Но я не убьютебя. Пойдём отсюда. С минуты на минуту очнутся часовые. Тут не место и не времядля объяснений. К тому же они будут долгими. Пойдём! Я расскажу тебе обАлмазной Колеснице и о настоящем акунине.

У акунина

Хриплый смех, нож в зубах,

Шальные глаза.

Тамба сказал: