Я посмотрел прямо ему в глаза и сказал:

— Которые вы загадали мне своими действиями инагромождениями лжи по поводу этих действий.

— Что вы имеете в виду?

— У меня веские причины полагать, что вы не были откровеннысо мной.

— Я заплатил вам согласно вашим требованиям. Вы пока ещеработаете на меня.

— Это правда, — ответил я, — и бели вы хотите, чтобы я бегална привязи по кругу, как лошадь на тренировке, я буду это делать. За пятьдесятдолларов в день плюс расходы я буду бегать по кругу столько, сколько вамзаблагорассудится, и с такой скоростью, с какой вы пожелаете. Если же вызахотите отвязать веревку и пустите меня по дороге, у которой есть конец, япопытаюсь добраться до этого конца.

— А вдруг вы попадете в такое место, куда мне не хотелосьбы, чтобы вы попали?

— Такой шанс нельзя исключать.

— Я не могу на это пойти.

— Тогда скажите мне, куда я не должен попасть и почему.

Он отрицательно покачал головой.

— А вам не приходила в голову мысль, что на вас могутповесить обвинение в убийстве?

— В убийстве?

— В убийстве, — сказал я. — Селлерс как раз сейчасприкидывает, подходите ли вы на роль убийцы. Пара отпечатков пальцев илинесколько других улик, и вы в дамках.

— Почему, они не смогут… они не посмеют…

— И, — продолжал я, — в газетах появятся красивые, сочныезаголовки: миллионер из Лос-Анджелеса арестован по делу об убийстве иконтрабанде наркотиков.

Он дернулся как от удара под ложечку.

— Подумайте, — сказал я ему. — Я пытаюсь помочь вам,несмотря на все трудности, которые вы мне создаете, я все еще стараюсь помочь,но есть вещи, которых я не могу сделать. Я не могу скрывать улики. И если мнезаявлено о расследовании убийства, я не могу лгать полиции. В конце концов, ячастный детектив, у меня есть лицензия, которую я не хочу потерять, и у меняесть определенные обязательства перед законом. А теперь уходите. Отправляйтесьв отель «Де Анза». Запритесь в комнате и оставайтесь там.

Он посмотрел на меня, как раненый олень смотрит на охотника.Затем встал и вышел.

Найти место стоянки прицепа с плавучим домом было нетрудно.Я просто медленно ехал из города, наблюдая за дорогой.

Добравшись, я увидел группу людей, окружавших район парковкиприцепа, поэтому смешно было говорить о следах ног или автомобильных шин. Повсей видимости, рано утром полиция обнесла территорию временным ограждением, нопосле осмотра и фотографирования пикап и прицеп увезли, ограждения сняли, а натерриторию пустили людей.

Я осмотрелся.

Это была широкая площадка к западу от дороги, то есть слева,если ехать на север. От края дорожного покрытия до кювета было порядкапятидесяти футов. По другую сторону кювета возвышался забор из колючейпроволоки, за которым раскинулось поле люцерны.

Поле орошалось, и избыток воды стекал в кювет, из-за чего наего дне скопился толстый слой мокрой глины.

Я пошел вдоль канавы, посматривая вниз, в надежде обнаружитькакие-нибудь следы.

На дне канавы следов не было, но зато по бокам ее их было визбытке. По-видимому, и полиции, и многочисленным зевакам тоже пришла мысльпроверить, не переходил ли кто-нибудь через канаву. Этого нельзя было сделать,не оставив отпечатков на мягком грунте.

Разувшись, я перебрался по скользкой глине на другую сторонуканавы, вскарабкался на насыпь и пролез через колючую проволоку, держа в левойруке туфли и носки. При этом я всячески демонстрировал равнодушие ко всемупроисходящему — просто свихнувшийся америкашка занимается сам не знает чем.

Я прошел вдоль края кювета примерно пятьдесят ярдов,поглядывая на люцерновое поле, потом вернулся обратно и прошел пятьдесят ярдовв другом направлении.

Я уже повернул было обратно, когда перед моими глазамичто-то металлически блеснуло.

Я оглянулся. Похоже, никто не обращал на меня внимания.

Я углубился в поле примерно на двадцать футов.

Пистолет лежал в люцерне.

Я внимательно осмотрел его. Это был короткоствольный,вороненой стали револьвер 38-го калибра.

Я повернулся и пошел прочь от своей находки.

Не успел я сделать нескольких шагов, как увидел, что погрязному дну водосточной канавы перебрался маленький босоногий мальчишка летдесяти, с черными глазами.

— Что вы там нашли, мистер? — спросил он.

— Нашел? — эхом отозвался я, выражая полное недоумение.

— Вы что-то нашли. Вы туда подошли. Вы… Я сейчас посмотрю.

И он бросился было бежать к злополучному месту.

— Постой! — крикнул я ему.

Он остановился.

— Я в самом деле кое-что нашел, — сказал я. — Это оченьважная штуковина.

На его лице появилось выражение сильного волнения.

— Конечно, — сказал он. — А что вы будете делать?

— Я буду ждать здесь, — ответил я, — и охранять эту вещь,чтобы ее никто не взял. Я сам хотел позвонить в полицию, но лучше мы поступимпо-другому.

Твои мать или отец тоже где-то здесь?

— Мы живем вон в том доме, — сказал он, указывая пальцем. —В белом таком.

— У вас есть телефон?

— Да.

— Я буду ждать здесь, — сказал я. — Ничего никому не говори.Иди к себе домой. Скажи отцу, а если его нет дома, то матери, чтобы онипозвонили в полицию Калексико. Пусть немедленно выезжают сюда. Скажи, чтоДональд Лэм обнаружил важную улику.

— Какой Лэм? — спросил он.

— Дональд Лэм, — повторил я. — Л-э-м. Справишься с заданием?

— Конечно.

— И не рассказывай об этом никому, кроме своих родителей.

— Я скажу матери, — сказал он. — Отец сейчас на работе.

— Ну, беги, — велел я.

Я сел у края кювета, глядя, как мальчишка продрался черезколючую проволоку, прошлепал по грязному дну и помчался по тропинке, ведущей кбольшому белому дому, отбивая босыми пятками лихой ритм.

Фрэнку Селлерсу и местному полицейскому понадобилосьпятнадцать минут, чтобы прибыть на место.

Мальчик ждал их у дороги. Он нетерпеливо помахал им и повелза собой к канаве.