В течение девяти месяцев мы с Нэшем читали Диккенса.Посвящали этому ранние вечера, прежде чем я отправлялся на охоту, когда мне негрозили атаки Гоблина. Мы усаживались в два кресла у камина в комнате Нэша и поочереди читали друг другу вслух. Мы снова пролистали страницы романов"Большие надежды", "Дэвид Копперфилд" и "Лавкадревностей". Мы также читали "Гамлета", заставлявшего менявтайне горевать о Моне, "Макбета", "Короля Лира" и"Отелло". Обычно мы расставались в одиннадцать. В те редкие дни,когда тетушка Куин заставляла себя потерпеть дневной свет, отправляясь помагазинам за новыми камеями или нарядами, Нэш ее сопровождал.

Все прочие вечера Нэш смотрел фильмы с тетушкой Куин,Жасмин, сиделкой Синди и другими – весьма разношерстная компания. Даже БольшаяРамона пристрастилась к этим сеансам.

А потом Нэш вернулся в Калифорнию, чтобы получить докторскуюстепень, а когда он вернется, то вновь станет сопровождать тетушку Куин. Ейочень его не хватает и, как она сама тебе сегодня сказала, сейчас у нее неткомпании, и от этого ей очень больно.

Пэтси неплохо держится на своем коктейле из лекарств,которым ее пичкают от СПИДа, она даже понемногу работает со своей группой. ССеймором мы уладили дело без суда, заплатив огромные деньги. Но, получив их, онвскоре умер. Пэтси поклялась, что не заражает людей. Но сейчас в суде лежат ещедва иска на нее от бывших музыкантов группы. Все это измотало Пэтси. Ейнравится жить в большом доме, в гостевой спальне в конце коридора. Я не часто сней разговариваю, потому что каждую ночь, поднимаясь по лестнице, испытываюнепреодолимое желание ее убить. Я читаю ее мысли, сам не желая того, и я знаю,что она по собственной беспечности могла перезаразить кучу людей, да и сейчасэто не исключено, хотя теперь все про нее знают. Меня так и тянет лишить еежизни, так что приходится держаться подальше.

Но позволь мне продолжить.

С первой же ночи после моего возвращения я пытаюсь освоитьсвои новые возможности и улучшить свое мастерство.

Внутри семьи я сдерживаю свой телепатический дар, да и счужими людьми тоже, если не считать жертв, потому что чтение чрких мыслейкажется мне неприличным, да и шуму много в голове.

Я часто летаю по воздуху, тренируюсь в скорости. Япереношусь в Хижину Отшельника и уже оттуда в далекие таверны и придорожныепивные, где охочусь на бродяг и злодеев, но в основном я практикую насыщениепарой глотков, довольно успешно. Даже когда я пил кровь вволю, я почти всегдаоставлял жертву живой. Я научился, как говорил Арион, проникнуть в чужое зло исделать его частью себя на несколько важных мгновений.

Я никогда не отправляюсь на охоту до полуночи. И разумеется,Гоблин всегда нападает на меня сразу после насыщения. Я обычно не прихожу домойдо его атаки. Не хочу, чтобы он каким-то образом потревожил моих родных. Ноиногда случается, что я ошибаюсь в расчетах.

До сегодняшней ночи, когда я чуть не погубил СтирлингаОливера, я не совершил ни одного проступка против морали.

Но Гоблин с каждым разом становится все ожесточеннее, а чтокасается моих попыток поговорить с ним, то они все безуспешны. Он отказываетсясо мной говорить. Видимо, он считает, что я каким-то образом предал его, ставтем, кто я есть, и теперь он будет брать у меня то, что хочет, – кровь. Ичувства тут или разговоры ни к чему.

Конечно, он может посчитать за предательство и мое долгоепребывание в Европе.

Я пытался поговорить с ним, но все бесполезно. Он редкопоявляется просто так. Я вижу его только после насыщения.

А за последний год, когда я доказал самому себе, что могуохотиться, что могу выжить, что могу находиться рядом с тетушкой Куин, Нэшем иЖасмин, что могу быть рядом с сыном, что каждую ночь своей жизни я способенрастворяться в людской толпе, а потом прятаться в своей могиле, так вот, запоследний год Гоблин настолько окреп и озлобился, что я решил просить тебя опомощи. Думаю, я обратился к тебе из-за своего одиночества.

Кажется, я уже говорил, что знаю, как вернуться к Петронии,но я не хочу этого делать. Мне не нужна ее презрительная холодность. Я ненуждаюсь и в ласковом безразличии Ариона. Что касается старика, то он хотя иоткроет мне свою душу, но все равно, как мне кажется, останется в плену своегомаразма. Что каждый из них знает о таком духе, вроде Гоблина? Я пришел к тебеза помощью. Ты много времени провел среди духов. Я рисковал, обращаясь к тебе.

Я уверен, что Гоблин представляет угрозу не только для меня,но и для остальных, и одно теперь совершенно точно – он научился путешествоватьсо мной на какие угодно расстояния.

Теперь он привязан ко мне каким-то другим образом, наверное,это связано с кровью. Да что там, я уверен, что это связано с кровью. Кровьсвязала его со мной сильнее, чем раньше, разорвав его связь с фермой Блэквуд.

Вполне вероятно, что расстояние, которое он способенпреодолеть, не безгранично, но дело все в том, что я сам не могу отказаться отфермы Блэквуд. Я не способен покинуть тех, кто во мне нуждается. Я не хочу ихпокидать. И как следствие – я должен вступать с Гоблином в противоборствоздесь, за свой дом и свою жизнь, если я намерен существовать и дальше.

Я чувствую огромную ответственность за Гоблина. Ведь это яего создал, я его взрастил и сделал из него того, кто он есть. Что, если емувзбредет в голову навредить кому-то еще?

Осталась последняя подробность, и мой рассказ подойдет кконцу.

После того как я покинул Неаполь, я еще один раз виделПетронию. Я сидел в Хижине Отшельника, среди всей роскоши, сияющего мрамора иторшеров, мечтал, думал, печалился, сам точно не знаю, рисовал в своемвоображении яркие картины собственных несчастий, когда она поднялась поступеням крыльца, такая нарядная, в белом костюме с жилетом и распущеннымиволосами, украшенными нитями бриллиантов. В руках она держала небольшойтемно-зеленый бархатный мешок, из которого начала вынимать твои книги.

"Это Вампирские Хроники, – сказал Петрония. –Тебе нужно их прочесть. Мы рассказывали о них, но не знаем, слушал ли ты настогда. Запомни одно – нельзя охотиться в Новом Орлеане".

"Убирайся отсюда, я ненавижу и презираю тебя, –сказал я в ответ. – Наша сделка отменена, я уже тебе говорил. Это местомое!" – Я поднялся и, подбежав к ней, изо всех сил ударил ее по лицу, покаона не опомнилась. Кровь потекла из ранок на ее губе, куда впились клыки, кровьзакапала ее белый жилет, и Петрония пришла в бешенство. Не успел я отпрянуть иприготовиться, она уже колотила меня вовсю, а потом сбила с ног и началапинать.

"Какой чудесный прием, – сказала она, снова иснова всаживая носок ботинка между моих ребер. – Ты само воплощениеблагодарности".