– Назови мне истинные имена родителей Гарвейна и всехего предков, каких только знаешь, – попросила Меррик.

– Джулиен и Грейс, Гравье и Элис, Томас и Роза,Пэтси... это все.

– Очень хорошо. Не забывайте, о чем я васпросила, – сказала она и, отойдя, снова полезла в большую черную сумку,откуда достала позолоченный нож. Этим ножом она вспорола себе кисть и, подойдякак можно ближе к костру, брызнула в него кровью.

Тогда Лестат, испугавшись, что Меррик обожжется, дернул ееназад.

У нее перехватило дыхание, как будто она и сама испугалась.Потом она достала из сумки потир и велела мне подержать его, после чего сноваполоснула ножом по запястью, нанеся себе глубокую рану. Кровь потекла струей вкубок, а Меррик отобрала его и выплеснула на огонь.

Жар от костра стал невыносим. Пламя пугало меня, я ненавиделего. Ненавидел невольно, подчиняясь человеческому инстинкту, подчиняясьинстинкту Охотника за Кровью. Но мне стало полегче, когда Меррик передала мнепотир.

Внезапно Меррик откинула назад голову и подняла руки,вынуждая нас обоих отойти от нее, дать ей место.

– Всевышний, – воскликнула она, – Господь,создавший все вокруг, видимое и невидимое, приведи ко мне своего слугуГарвейна, ибо он до сих пор бродит по Земному Царству и потерян для твоейМудрости и твоей Защиты! Приведи его сюда, ко мне, Всевышний, чтобы я могланаправить заблудшего к тебе. Услышь, Господь, мой крик. Пусть мой крик,Господь, дойдет до тебя. Услышь свою рабу Меррик. Взирай не на мои грехи, а намое дело! Присоединяйте свои голоса, Лестат и Тарквиний! Немедленно.

– Услышь нас, Всевышний, – тут же подхватил я ипонял, что Лестат забормотал похожую молитву. – Господь, услышь нас.Приведи сюда Гарвейна.

Хоть я и был напуган, но внезапно осознал, что церемонияменя целиком захватила, и под воздействием Меррик мы с Лестатом забормоталиболее привычные молитвы.

– Господь, посмотри с милосердием на своего слугуГарвейна, – призывала Меррик, – который с младенчества бродитпотерянный среди смертных, не видя Света и стремясь, несомненно, обрести его.Господь, услышь нашу мольбу. Господь, взгляни на Гарвейна, пришли Гарвейна кнам!

Внезапно сильный порыв ветра покачнул ближайший дуб, и вогонь посыпался дождь листьев; костер оглушительно затрещал, а ветер раздул егоеще выше, и тут я увидел над пламенем фигуру Гоблина в виде своего двойника, вего глазах светились красные отблески пламени.

– Ты думаешь, что дух не способен раскусить твой трюк,Меррик, – заговорил Гоблин своим низким монотонным голосом, который сейчасзаглушал шум костра. Я не слышал этого голоса больше четырех лет. –Думаешь, я не понимаю, что ты задумала убить меня, Меррик? Ты ненавидишь меня,Меррик.

И сразу фигура начала бледнеть и расплываться. В концеконцов она доросла до огромных размеров и оттуда, с неба, со всей силыобрушилась на Меррик, но та воскликнула:

– А теперь гори, гори!

И мы все направили на него наш Огненный дар, выкрикиваяодно-единственное слово – "гори". Он снова взмыл над костром,превратившись в целое сонмище крошечных огоньков, там он и завис, корчась ибеззвучно воя, а потом он опять превратился в ветер и попытался задуть алтарь,после чего вновь напал на Меррик, на этот раз закрутившись в вихревую воронку.

Шум стоял невыносимый. Листва, подхваченная ураганнымветром, посыпалась на нас, пламя ярко вспыхивало. Меррик, пошатнувшись,попятилась, но мы не сдавали позиции, по-прежнему выкрикивая:

– Гори, Гарвейн, гори!

– Гори до тех пор, пока не превратишься в чистогопризрака, каким тебе и следует быть! – кричала Меррик. – И тогда,Гарвейн, ты сможешь пройти к Свету, как желает Господь!

Она повернулась и выхватила из большой черной сумки маленькийсверток. Развернув белое одеяльце, в которое что-то было завернуто, онапротянула вверх сморщенный труп ребенка!

– Это ты, Гарвейн! – закричала она. – Это ты,поднятый из могилы, из этого тела ты вышел и принялся бродить, не находя себеместа! Это твое бренное тело, это ты во младенчестве. Выйдя из него, ты сталбродить как потерянный, пока не прилепился к Квинну! Видишь это крошечноетельце, оно твое, Гоблин!

– Ложь! – прозвучал его голос, и он сам возник поэту сторону алтаря, прямо перед нами, мой двойник до последней пуговицы, и вбешенстве попытался вырвать крошечного черного сморщенного младенца из ее рук,но она держала тельце крепко, громогласно заявив Гоблину:

– Ты ничто, один только дым и отражение, ты воздух,воля и ужас. Ступай туда, куда тебе укажет Господь! Всевышний, молю тебя,забери этого раба, забери его, куда захочешь!

Гоблин закачался, как струйка дыма, пытаясь слиться сМеррик. Она сопротивлялась ему изо всех сил. Я видел, как он сдается, меркнет.Он бледнел и расплывался, колыхаясь на ветру. Не знаю, каково ему было ощущатьжар от костра.

И снова он высоко поднялся над нами и раскинулся во всестороны наподобие полога.

– Всевышний, создавший Джулиена, Гравье, Пэтси, прими ксебе этого сироту, – прокричал я. – Грейс, Элис, Роза, придите кэтому обреченному скитальцу. Присоедините свои молитвы к нашим.

– Да, – подхватила Меррик, крепко прижимая к грудитрупик младенца, – Джулиен, Гравье, Томас – заклинаю вас, покиньте местосвоего вечного покоя и отведите это дитя к Свету, заберите его!

– Я отрекаюсь от тебя, Гоблин, отныне инавсегда! – прокричал я. – Отрекаюсь перед Богом! Перед Папашкой,перед всеми моими предками, перед ангелами и святыми! Господь, да услышь моюмолитву!

– Всевышний, услышь наш крик! – взывала к немуМеррик.

Она подняла ребенка вверх, и я собственными глазами увидел,что он живой! Я видел, как он шевелил ручками и ножками, я слышал, как онзахныкал! Я слышал его плач!

– Да, Гоблин! – кричала Меррик. – Это ты вомладенчестве, да! Войди в это тело. Вернись в свою плоть! Заклинаю тебя, сделайтак, как я велю.

Высоко над костром гигантский образ Гоблина содрогнулся,словно от слабости и ужаса, а затем ринулся вниз и исчез в плачущем младенце. Явидел это. Я чувствовал это. И я сказал в душе: "Аминь, брат, аминь".

Послышался отвратительный вой, и ветви дуба снова началираскачиваться на ветру. А потом наступила полная тишина – слышалось только, какпотрескивает костер. Тишина была такой глубокой, что казалось, будто Земляперестала вращаться.

Только гудел костер.

Тут я понял, что лежу на земле. Какая-то невидимая силасбила меня с ног.