— А я не желаю, чтобы мне делали укол, — заявиля. — И имею на это полное право. Что вы на это скажете?

— Что я все равно укол вам влеплю, — ответилздоровяк и двинулся к кровати. В руке он держал шприц, которого я раньше незаметил.

Это был исключительно подлый удар, дюйма на четыре нижепояса. Детина рухнул на колени.

—..! — выдавил он некоторое время спустя.

— Попробуй еще раз, — сказал я, — увидишь,что тогда с тобой будет.

— Ничего, мы с такими пациентами справлятьсяприучены! — выдохнул он.

И я понял, что настало время действовать.

— Где моя одежда? — спросил я.

—..! — повторил он.

— Тогда, пожалуй, прядется позаимствовать твою.Раздевайся!

После третьего раза мне надоело. Я накинул простыню ему наголову и как следует врезал тем самым железным прутом, которым разбивал гипс.

Через несколько минут я был уже весь в белом. Этакий МобиДик. Или ванильный пломбир-переросток. Жуть.

Я засунул этого типа в стенной шкаф и выглянул в окно. Внебе сияла полная луна, освещая ряд высоких тополей. Трава в лунном светеказалась серебристой, сверкающей. Ночь близилась к концу. Ничто не подсказываломне, где я могу находиться. Похоже, это был четвертый этаж. Из окна я заметилвнизу, слева от меня, на втором этаже свет: тоже кто-то не спал.

Я вышел в коридор и осмотрелся. Слева коридор упирался встену с зарешеченным окном. Там были еще четыре палаты, по две с каждой стороныкоридора. Я дошел до окна и выглянул наружу. Ничего нового: такие же деревья,такая же трава, та же лунная ночь. Я повернулся и пошел в обратную сторону.

Двери, двери, двери, и ни лучика света изнутри. И тишина.Лишь шарканье моих собственных шагов: позаимствованные ботинки были великоваты.

Часы, тоже позаимствованные, показывали пять пятьдесятчетыре. Железный прут я заткнул за пояс под белым халатом; при ходьбе прутвтыкался мне в бедренную кость. Через каждые пять-шесть метров под потолкомгорела тусклая лампочка — ватт на сорок, не больше.

Так я добрался до лестницы, покрытой ковром, и стал тихоспускаться.

Третий этаж выглядел в точности, как мой четвертый, так чтоя пошел дальше вниз. На втором этаже свернул по коридору направо, пытаясь найтиту комнату, где горел свет.

И я ее нашел — по тонкой полоске света под дверью — почти всамом конце коридора. Стучать я не стал.

В комнате за огромным полированным столом сидел какой-то типв роскошном купальном халате и что-то писал в настольном блокноте. Это явнобыла не больничная палата. Тип так и впился в меня глазами: на лице егопоявилось такое выражение, будто он вот-вот закричит, глаза его дикорасширились… Но он не закричал — видимо, я выглядел достаточнорешительно, — только быстро поднялся.

Я закрыл за собой дверь, подошел поближе и произнес:

— Доброе утро. Вам грозят большие неприятности.

Людям всегда хочется узнать, что за неприятности им грозят.Так что уже через секунду я услышал:

— Что вы имеете в виду?

— А вот что: я подам на вас в суд. За то, что выдержите меня здесь против моей воли, а также за злоупотребление служебнымположением и нарушение клятвы Гиппократа: вы насильно пичкали меня наркотиками.У меня, можно сказать, уже началась, ломка, так что я вполне могу совершить,например, насилие.

— Убирайтесь вон, — сказал этот тип — вероятно,врач.

Я заметил на его столе пачку сигарет, вытянул одну.

— Сядь и заткнись. Нам есть что обсудить.

Он сел, но так и не заткнулся.

— Вы нарушаете правила…

— Суд определит, кто из нас что нарушает, —ответил я. — Пусть принесут мою одежду и личные вещи. Я выписываюсь.

— Но ваше состояние…

— Не твое дело. Или вещи, или суд.

Он было потянулся к кнопке на столе, но я отшвырнул егоруку.

— Ну нет, — сказал я. — Раньше надо былонажимать, когда я только вошел. Теперь поздно.

— С вами трудно договориться, мистер Кори…

Кори?

— Я к вам сюда не напрашивался. И имею полное правовыписаться, когда мне угодно. А угодно мне именно сейчас. Так что давай.

— Но вы еще не поправились, чтобы выписываться, —ответил он. — Ваше состояние… Нельзя позволить… Я сейчас кого-нибудьпозову, вас проводят в палату, уложат в постель…

— И не пытайся. А то мне придется продемонстрироватьмое теперешнее состояние. И вот еще что… Кто меня сюда поместил и ктооплачивает мое пребывание здесь?

— Ну хорошо, — вздохнул врач, огорченно опустивтонкие усики, и сунул руку в ящик стола.

Но я был наготове.

Я выбил пистолет у него прежде, чем он успел спуститьпредохранитель. Так, автоматический, тридцать второго калибра. Аккуратненькийтакой «кольт».

Я спустил предохранитель и прицелился.

— Придется все же ответить на мои вопросы. По-видимому,ты считаешь меня опасным. И возможно, ты прав.

Врач бледно улыбнулся и закурил. Зря — он так старалсясохранить достоинство, но руки-то у него дрожали.

— Хорошо, Кори. Если вы так настаиваете… Привезла вассюда ваша сестра.

«Сестра?» — подумал я.

— Какая сестра?

— Эвелин.

Это имя мне ничего не говорило.

— Странно. Я уже несколько лет ее не видел, —сказал я. — Она и не знала, что меня занесло в эти края.

Он пожал плечами:

— И тем не менее…

— Где же она теперь живет? Я хочу к ней заехать, —сказал я.

— У меня где-то есть ее адрес.

— Давай сюда.

Он поднялся из-за стола, подошел к шкафу, открыл его,порылся там и достал карточку.

Я впился в нее глазами. Миссис Эвелин Фломель… Нью-йоркскийадрес тоже ничего мне не говорил, но я постарался его запомнить. Судя покарточке, меня звали Карл. Отлично. Дополнительная информация.

Я заткнул пистолет, не забыв, конечно, поставить его напредохранитель, за пояс рядом с металлическим прутом.

— Ну ладно, — сказал я. — Где моя одежда иденьги — сколько ты там намерен мне выплатить?