И тут мне стало ясно, что, приехав к Эвелин, я, такимобразом, умудрился угодить прямо в лапы Эрику. Я его пленник, он сделает сомной все, что захочет. Если я останусь тут, разумеется.

Однако Эвелин сказала, что если я буду жить у нее, оноставит меня в покое. Я колебался. Доверять не следует никому, конечно, и стоитвсе время быть начеку. Может, лучше все-таки куда-нибудь уехать и подождать,пока полностью не восстановится память?

Но меня не преследовало ощущение жуткого цейтнота. Я долженкак можно скорее выяснить всю историю, и как только узнаю достаточно —действовать сразу же. Жажда деятельности прямо-таки переполняла меня. Еслиопасность — цена воспоминаний, а риск — плата за возможность их обретения, чтож, так тому и быть. Я остаюсь.

— А еще я помню… — сказала Эвелин, и до менядошло, что все это время она о чем-то рассказывала, а я ее не слушал. Можетбыть, она и не заметила этого, потому что целиком погрузилась в какие-товоспоминания. Я же не слушал ее потому, что то, о чем я непрестанно размышлял,было для меня гораздо важнее.

— …помню, как однажды ты побил Джулиана в его любимойигре, а он запустил в тебя бокалом вина. Как он тогда ругался!.. Но ты все-такивыиграл приз. А он еще потом испугался, что слишком дал себе волю. Но ты толькопосмеялся, и потом вы с ним снова пили вино. Мне кажется, он тогда оченьсожалел, что так разозлился: он ведь прекрасно умеет владеть собой. А в тотдень страшно тебе завидовал и не смог скрыть своих чувств. Помнишь? По-моему, стого дня он и начал во всем тебе подражать. И все равно я его терпеть не могу,надеюсь, скоро он сойдет с дистанции. Думаю, он…

Джулиан, Джулиан, Джулиан… И да, и нет. Какая-то игра… Я егообыграл, разбил его хваленое самообладание… Да, что-то такое вспоминалось. Нет,я так и не мог вспомнить, что это было.

— А Каин? Как ты его дурачил! Он ведь до сих пор тебяненавидит, знаешь ли.

Кажется, всеобщим любимцем я не был. Почему-то это радовало.

Имя Каин тоже звучало знакомо. Весьма.

Эрик, Джулиан, Каин, Корвин. Имена эти вертелись у меня вголове, и мне показалось, что им там тесно.

— Столько лет прошло, — произнес я непроизвольно,и это было действительно так.

— Корвин, — сказала она, — перестань вилять.Тебе нужно не просто убежище, это-то я знаю. Ты по-прежнему достаточно силен,чтобы добиться чего-то, если разыграешь карту правильно. Мне трудно отгадать,что именно у тебя на уме, но, может быть, нам удастся договориться с Эриком.

Опять «нам»? Она, видимо, уже определила мое место в игре. Иявно углядела возможность кое-что заполучить для себя. Я слегка улыбнулся.

— Ты ведь поэтому приехал сюда? — продолжалаЭвелин. — Ты что-то хочешь предложить Эрику? И тебе нужен посредник?

— Может быть, — ответил я. — Но над этим ещенадо подумать. Я ведь совсем недавно поправился и не собираюсь лезть на рожон.Мне нужно место, где можно быстро предпринять любые необходимые шаги, если ярешу, что в моих интересах договориться с Эриком.

— Берегись, — сказала она. — Ты же знаешь,что я передам ему каждое твое слово.

— Ну разумеется! — воскликнул я, хотя не зналровным счетом ничего и быстро отметив это. — Разве что — чисто случайно —твои собственные интересы не совпадают с моими.

Эвелин нахмурилась, на лбу ее между бровями пролегламорщинка.

— Не уверена в том, что ты предлагаешь…

— А я ничего конкретного и не предлагаю. Пока. Честно иоткрыто заявляю тебе, что пока ничего не знаю. Не уверен, что хочу искать союзас Эриком. В конце концов…

Я специально не закончил фразы: не знал, как ее закончить,хотя чувствовал, что сказать что-то должен.

— У тебя есть выбор? — Внезапно Эвелин вскочила исхватилась за свисток. — Ну конечно! Блейз!

— Сядь, — сказал я. — И не городи чепухи.Блейз! Стал бы я тогда являться сюда с открытой душой и безоружный, чтобы тыимела возможность скормить меня своим собачкам?

Она села, пожалуй, немного успокоенная и даже смущенная.

— Может быть, и нет. Но ты игрок, это я знаю точно, ипредательство тебе не в новинку. Если ты явился сюда, чтобы покончить слазутчиком, то можешь не трудиться. Не так я много значу, ты должен был уже этопонять. Кроме того, прежде мы с тобой всегда были в неплохих отношениях, верно?

— Так было и так есть, — кивнул я. — Тебебеспокоиться не о чем, так что забудь. Интересно только, почему тебе пришло наум именно это имя?

Ну, смотри же, какая жирная наживка! Хватай же, хватай! Мнееще столько нужно узнать!

— Почему? Значит, вы с ним все-таки связывались?

— Я бы предпочел пока оставить эту тему, — сказаля, рассчитывая зацепиться попрочнее. Наконец-то узнал, что Блейз — «он». —Даже если бы Блейз ко мне обратился, я ответил бы ему то же самое, что и Эрику:я подумаю.

— Все-таки Блейз! — повторила Эвелин.

И у меня в голове вертелось это имя. Блейз! Ты мненравишься, Блейз. Не помню уж почему, но нравишься. Не должен бы, и на то естьвеские основания. Но ты мне нравишься, это я твердо знаю.

Мы некоторое время молчали. Я чувствовал себя совершенноразбитым, но виду не показывал. Мне надлежало выглядеть сильным. Я должен бытьсильным.

Потом я улыбнулся и сказал:

— Замечательная у тебя библиотека.

— Спасибо, — ответила она. Затем после некоторойпаузы повторила опять: — Блейз… Как ты думаешь, а у него есть шанс?

Я пожал плечами:

— Кто знает? Уж точно не я. Может быть, есть. А можетбыть, и нет.

Эвелин вдруг изумленно уставилась на меня, полуоткрыв рот.

— Уж точно не ты? — переспросила она. — Ты жене намерен попытаться сам, а?

Я рассмеялся — затем лишь, чтобы снять напряжение.

— Не говори глупостей. Я?

Однако своим вопросом она будто задела в самой глубине моейдуши некую сокровенную струну, которая глухо прогудела: «А почему бы и нет?»

И я вдруг испугался.

Эвелин же, казалось, испытала облегчение, услышав мой отказот претензий — неизвестно на что. Улыбнулась и, показывая на встроенный барслева от меня, сказала:

— Я бы выпила немного ирландского.

— Я тоже, кстати, — ответил я. Поднялся и налил ейи себе.