— Где сейчас мисс Плендерли?

— Внизу в гостиной, сэр. Очень хладнокровная деловаябарышня, как мне кажется. И голова на плечах есть.

— Я сейчас спущусь к ней. Только переговорю с Бреттом.

В сопровождении Пуаро он перешел через площадку в комнатунапротив. К ним повернулся высокий пожилой человек и приветственно кивнул:

— Здравствуйте, Джепп, рад, что вы приехали. Тут что-то нетак.

Джепп подошел к нему, а Эркюль Пуаро окинул комнату быстрымвзглядом.

Она была с эркером[8] и заметно больше комнаты напротив,причем если та была спальней, и только спальней, эта явно служила и гостиной.

Серебристые стены, изумрудно-зеленый потолок; на окнемодернистские занавески — серебряный узор по зеленому полю; широкий диван подизумрудно-зеленым шелковым покрывалом, со множеством золотых и серебряныхподушек; старинное бюро орехового дерева, ореховый же шкафчик и несколькомодернистских стульев из сверкающей хромированной стали. На шиком стеклянномстолике стояла пепельница, полная окурков.

Эркюль Пуаро изящно понюхал воздух. Затем подошел к Джеппу,который стоял над трупом.

На полу, видимо соскользнув с хромированного стула, лежаламолодая женщина лет двадцати семи. Блондинка с тонкими чертами лица,практически без следов какой-либо косметики. Милое, чуть грустное, пожалуй,глуповатое лицо. У левого виска запекся комок крови. Пальцы правой руки охватывалирукоятку маленького, пистолета. На ней было простое темно-зеленое вечернееплатье с высоким воротничком.

— Так в чем же дело, Бретт?

— Поза нормальная, — ответил врач. — Если она застрелилась,то вполне могла упасть со стула именно так. Дверь была заперта, на окне всешпингалеты задвинуты.

— Все так. А не так что?

— Поглядите на пистолет. Я к нему не прикасался, ждудактилоскописта. Но вы и так увидите, о чем я.

Джепп и Пуаро, встав на колени, внимательно вгляделись.

— Понимаю, — сказал Джепп, поднимаясь. — Он лежит в согнутыхпальцах. Кажется, будто они его сжимают, а они его даже не держат. Что-нибудьеще?

— Более чем достаточно. Оружие у нее в правой руке. Нопоглядите на рану! Пистолет был почти прижат к голове над левым ухом — надлевым, заметьте!

— Хм-м, — протянул Джепп. — Держа его в правой руке, она подтаким углом выстрелить не могла. Физически невозможно, на мой взгляд. Руку такизогнуть еще удалось бы, но не выстрелить.

— Значит, так: ее застрелили, а потом попытались создатьвидимость самоубийства. Но как же запертая дверь и окно?

На этот вопрос ответил инспектор Джеймсон:

— Окна закрыты на шпингалеты, сэр, но, хотя дверь заперта,ключа мы не нашли!

Джепп кивнул.

— Да, глупый просчет. Стрелявший, уходя, запер дверь внадежде, что ключа никто не хватится.

— C'est bete, ca![9] — пробормотал Пуаро.

— Да ну, Пуаро, старина, не требуйте от всех такогоблистательного интеллекта, как ваш! На практике именно про такие мелочи изабывают! Дверь заперта. Ее взламывают. Видят мертвую женщину, пистолет у нее вруке — бесспорное самоубийство. Она для этого и заперлась. А про ключ и невспомнят! Еще хорошо, что мисс Плендерли догадалась вызвать полицию. Она моглабы попросить одного-двух шоферов помочь ей с дверью, и уж тогда бы о ключе ивовсе не подумали!

— Да, верно, — отозвался Пуаро. — И ведь поступили бы именнотак. Полиция — это же последнее средство, не правда ли?

Он все еще смотрел на труп.

— Вас что-то заинтересовало? — спросил Джепп небрежно, ноглаза у него загорелись. Пуарo покачал головой.

— Я глядел на ее часики.

Он нагнулся и чуть коснулся кончиком пальца изящныхинкрустированных драгоценными камнями часов на черной муаровой ленте,обвивавшей запястье покойницы.

— Шикарная штучка, — заметил Джепп. — Стоит больших денег! —Он вопросительно наклонил голову набок, не спуская глаз с Пуаро.

— Может, тут и зарыта собака?

— Возможно… Да, возможно.

Пуаро взглянул на бюро. Чудесно вписывается в цветовую гаммукомнаты, откидная крышка…

В центре стояла массивная серебряная чернильница — несколькодля него тяжеловатая. Перед ней красивый зеленый бювар[10]. Слева на подносикеиз изумрудно-зеленого стекла лежали серебряная ручка, палочка зеленого сургуча,карандаш и две почтовые марки. Справа от бювара стоял механический календарь,показывающий день недели, число и месяц. В стеклянном стаканчике красовалосьярко-зеленое гусиное перо. Оно словно бы привлекло особое внимание Пуаро. Онвынул его из стаканчика и осмотрел, но на зачиненном кончике не было следовчернил. Просто украшение, и ничего больше. А вот перышко серебряной ручки быловсе в засохших чернилах. Он посмотрел на календарь.

— Вторник, пятое ноября, — сказал Джепп. — Вчерашнее число.Все верно. — Он обернулся к Бретту. — Сколько она тут пролежала?

— Убита она была вчера вечером в одиннадцать часов тридцатьтри минуты, — отбарабанил Бретт и ухмыльнулся изумлению на лице Джеппа, —Извините, старина, не удержался: хочется быть магом и волшебником, как вроманах. А говоря серьезно — около одиннадцати. Плюс-минус час.

— А! Я было решил, что часы у нее на руке остановились.

— Они и остановились — но на четверти пятого. — А в четвертьпятого, надо понимать, ее никак убить не могли?

— Выкиньте из головы.

Пуаро тем временем вновь занялся бюваром.

— Это вы правильно, — сказал Джепп. — Но и тут не повезло.

Верхний лист в стопке промокательной бумагинезапятнанно-белый. Пуаро проглядел остальные — то же самое.

Затем он занялся мусорной корзинкой. В ней лежало несколькоразорванных писем и рекламою Разорваны они все были только пополам, и прочестьих было просто. Просьба о пожертвовании от какого-то Общества помощидемобилизованным, приглашение на коктейль третьего ноября, приглашение напримерку от портнихи. И рекдамки — объявление о распродаже в меховом магазине,каталог универмага.