Как сказал доктор Райли, совершенно необходимо опубликоватьнаконец правдивый и неприкрашенный отчет о том, что произошло тогда вТель[3]-Яримджахе.

— Если об этом напишет кто-то из заинтересованных лиц, этопокажется неубедительным. Всегда найдутся люди, которые заподозрят автора впредвзятости.

Разумеется, он и тут прав. Что до меня, то я в этойтрагедии, которая разворачивалась на моих глазах, играла, так сказать, рольстороннего наблюдателя.

— А почему бы вам самому не написать обо всем, доктор? —спросила я.

— Но я ведь не был очевидцем, как вы. А кроме того, —добавил он со вздохом, — дочь мне не позволит.

Просто позор, как он пасует перед этой девчонкой! Я чутьбыло не высказала ему все, что думаю по этому поводу, но заметила вдруг, как оннасмешливо прищурился. Вот вечно так с доктором Райли — нипочем не поймешь, толи он шутит, то ли всерьез. Такая уж у него манера — цедит слова с мрачнымвидом, а у самого чертики в глазах. И каждый раз так, ну если не каждый, точерез раз уж точно.

— Ну, ладно, — сказала я неуверенно, — пожалуй, попробую,может, получится.

— Конечно, получится.

— Только совершенно не знаю, с чего начать.

— Как правило, это делается так — начинать надо с начала иидти к концу, ну а потом.., остановиться.

— Не знаю толком, что считать началом, — настаивала я.

— Вот, говорят, лиха беда начало, но, поверьте, миссЛедерен, самое трудное — это вовремя остановиться. Взять хоть меня, например.Если мне приходится держать речь, то кончается тем, что непременно кто-нибудьхватает меня за полу и силой стаскивает с кафедры.

— Вам бы все шутить, доктор.

— Напротив, я серьезен, как никогда. Ну что, договорились?

Признаться, еще кое-что меня тревожило. Помявшись немного, ябрякнула:

— Знаете, доктор, боюсь.., не обидеть бы кого-нибудьненароком, водится за мной такой грех.

— Бог с вами, голубушка, не тревожьтесь об этом, чемнепринужденнее будет ваш рассказ, тем лучше! Вам ведь придется писать не окуклах, а о живых людях! Не бойтесь обидеть кого бы то ни было, не бойтесь бытьпристрастной, даже язвительной, будьте.., какой вам заблагорассудится! Пишитекак Бог на душу положит. В наших силах вычеркнуть потом то, что может броситьнезаслуженную тень на чью-либо репутацию! Итак, приступайте к делу. У вассветлая голова, и, я уверен, вы толково и ясно изложите все, чему былисвидетельницей.

Мне ничего не оставалось, как согласиться, и я обещаладоктору Райли постараться.

Итак, приступаю, правда, как я уже сказала доктору, самоетрудное для меня — начало.

Вероятно, следует сказать несколько слов о себе. Зовут меняЭми Ледерен, мне тридцать два года. Я обучалась в больнице Святого Кристофера,потом еще два года стажировалась в акушерской клинике. Затем четыре годапровела в частной лечебнице мисс Бендикс в Девоншире. В Ирак я приехала смиссис Келси. Вот как это произошло. Я ухаживала за ней, когда она родиларебенка. А они с мужем как раз должны были ехать в Багдад и уже договорилисьнасчет няни, которая несколько лет служила там у их друзей, а теперь их детивыросли и возвращались домой, в Англию, чтобы поступить в школу, и нянясогласна была пойти в услужение к миссис Келси.

Так как миссис Келси была еще не совсем здорова и бояласьпуститься в столь дальнее путешествие с маленьким ребенком, майор Келсипредложил мне сопровождать их, обязавшись ассигновать деньги на обратную дорогув том случае, если среди тех, кто будет возвращаться в Англию, не найдетсяникого, кто нуждался бы в услугах медицинской сестры.

Описывать подробно семейство Келси нет нужды: ребенок — самоочарование, миссис Келси тоже очень мила, хотя несколько нервозна. Долгоепутешествие по морю доставило мне несказанное удовольствие, тем более что онобыло первым в моей жизни.

На пароходе я познакомилась с доктором Райли. Он длиннолиц,черноволос и имеет обыкновение с самым мрачным видом замогильным голосомотпускать уморительные шуточки. По-моему, ему очень нравится дразнить меня —бывало, сморозит какую-нибудь чушь несусветную и смотрит, что я. Он — хирург ислужит в местечке под названием Хассани в полутора сутках езды от Багдада.

Не прошло и недели после приезда в Багдад, как я сноваувиделась с доктором Райли. Он спросил меня, нуждается ли еще миссис Келси вмоей помощи. Просто удивительно, что он заговорил об этом, сказала я, ибо Райты(знакомые миссис Келси, о которых я уже упоминала) и в самом деле собираютсяуехать домой раньше, чем предполагали, и их няня вот-вот освободится. На этодоктор ответил, что он слышал об отъезде Райтов, поэтому и спросил меня.

— Дело в том, мисс Ледерен, что я, вероятно, смогупредложить вам работу.

— Какую? Ухаживать за больным?

Он поморщился, будто не знал, что ответить.

— Да нет, пожалуй. Речь идет об одной даме. Она, как бы этосказать.., с причудами, что ли…

— О! — не удержалась я.

Алкоголь или наркотики — вот что обычно кроется под этими“причудами”. Кто ж этого не знает!

Доктор Райли предпочел не пускаться в объяснения. Он былкрайне сдержан.

— Да, — продолжал он. — Это миссис Лайднер. Ее муж —американец, швед по национальности. Он возглавляет крупную американскуюархеологическую экспедицию.

И доктор Райли рассказал мне, что археологи раскапываютбольшой ассирийский город, что-то вроде Ниневии. Их лагерь расположен хоть инеподалеку от Хассани, но в диком, пустынном месте, и с некоторых пор здоровьежены стало внушать доктору Лайднеру опасения.

— Он толком ничего не говорит, но, похоже, временами еепреследуют какие-то страхи, вызванные, видимо, нервным расстройством.

— Ее что, бросают на целый день одну, с местными? — спросилая.

— О нет, в лагере постоянно бывает несколько человек, думаю,семь-восемь. Уверен, что одну ее никогда не оставляют. Но тем не менее с ней,видимо, творится что-то неладное. У Лайднера забот по горло, но он души не чаетв своей жене и, естественно, ее состояние тревожит его. Он чувствовал бы себякуда спокойнее, если бы знал, что за ней присматривает надежная, опытнаясиделка.

— Интересно, что сама миссис Лайднер думает по этому поводу?

— Миссис Лайднер — просто прелесть, — без тени улыбкисообщил доктор Райли. — Правда, у нее семь пятниц на неделе. Но в целом онаблагосклонно отнеслась к этой мысли. А вообще миссис Лайднер — страннаяженщина, — добавил он. — Вечно у нее выдумки какие-то, и, по-моему, лгунья онаотчаянная, но Лайднер, кажется, искренне верит, что она до смерти боитсячего-то.