Чувствуя, что краснею — не люблю вылезать со своим мнением,когда меня не спрашивают, — я заметила:

— Если люди живут слишком замкнуто, они начинают раздражатьдруг друга. Я это поняла, когда работала в больнице.

— Вы правы, — отозвался мистер Келси, — но ведь сезон тольконачался, и они еще не успели надоесть друг другу.

— По-моему, экспедиция как бы моделирует в миниатюречеловеческое общество, — сказал майор Пеннимен, — у них там свои группки, исоперничество, и зависть.

— Говорят, в этом году у них много новеньких, — заметилмайор Келси.

— Давайте посмотрим, — подхватил Джон и принялся считать попальцам:

— Юный Коулмен — новичок, Рейтер — тоже, Эммет и Меркадобыли в прошлом году. Отец Лавиньи — новенький, он вместо доктора Берда, которыйзаболел и не смог приехать в этом году. Ну и Кэри, этот, разумеется, из старых,выезжает сюда вот уже пять лет, как и мисс Джонсон.

— А я-то всегда считал, что они прекрасно ладят между собой,— заметил мистер Келси. — Посмотришь — такая дружная, счастливая семья, хотьэто, может, и маловероятно, учитывая, какая сложная штука человеческая натура.Думаю, мисс Ледерен согласится со мной.

— Конечно, — сказала я. — Трудно не согласиться. В больнице,например, ссоры возникают из-за таких пустяков, которые и выеденного яйца нестоят.

— Да, в замкнутых сообществах люди становятся мелочными, —согласился майор Пеннимен. — И все-таки, по-моему, в Тель-Яримджахе за этимкроется нечто иное. Ведь Лайднер добр, деликатен и наделен к тому жебезошибочным тактом. Ему всегда удавалось сделать так, чтобы все в экспедициичувствовали себя легко и свободно и прекрасно относились друг к другу. Теперь жеобстановка у них и в самом деле необычно напряженная.

— Неужели вы не угадали причину? — засмеялась миссис Келси.— Странно, ведь это же прямо в глаза бросается!

— Что вы хотите сказать?

— Виной всему миссис Лайднер, конечно!

— Но, послушай, Мэри, — вмешался мистер Келси, — она ведьочаровательная женщина и совсем не вздорная.

— А я и не говорю, что она вздорная. Но она провоцируетссоры!

— Каким это образом? При чем здесь она?

— При чем? При чем? Она томится бездельем. Она же неархеолог, а всего лишь жена археолога. Вот она и скучает. Увлеченности мужа иего коллег она разделить не может, потому и разыгрывает свое собственноепредставление. Перессорит всех друг с другом и радуется.

— Мэри, но ведь тебе ровным счетом ничего не известно. Этовсе твои домыслы.

— Разумеется, домыслы! Но вот увидишь, что я права.Прекрасная Луиза! Недаром же она выглядит Моной Лизой. Возможно, зла она и незамышляет, но обожает, чтобы все вертелись вокруг нее.

— Она так предана Лайднеру!

— О, конечно! Я ведь говорю не о каких-то пошлых интрижках.Но она, что называется, allumeuse[4], эта женщина.

— До чего женщины добры и снисходительны друг к другу.Просто поразительно! — съязвил мистер Келси.

— Конечно, вас, мужчин, послушать, так все мы сплетницы иязвы. Но уж, поверьте, мы, женщины, видим друг друга насквозь.

— И все-таки, — задумчиво проговорил майор Пеннимен, — дажеесли бы самые худшие догадки миссис Келси подтвердились, то и этим едва лиможно объяснить гнетущую, точно предгрозовую, напряженность, которая царит вТель-Яримджахе. У меня было явственное ощущение, что гроза вот-вот разразится.

— Не пугайте мисс Ледерен, — сказала миссис Келси. — Ей ведьехать туда через три дня, а вы у нее всякую охоту отобьете.

— Ну, меня не так-то легко напугать, — рассмеялась я.

Тем не менее то, что мне привелось услышать, никак не шло уменя из головы.

Доктор Лайднер обмолвился о безопасности, — с какой стати,думала я. В чем там дело? Тайный ли страх Луизы Лайднер, возможно,неосознанный, но бесспорный, воздействует на всех остальных? Или расстроенныенервы Луизы — следствие напряженной обстановки (а быть может, причины, еевызывающей) в Тель-Яримджахе?

Я нашла в словаре слово allumeuse, которым миссис Келсинаградила Луизу Лайднер, однако не извлекла из этого ничего существенного.

Ну что ж, подумала я, поживем — увидим.

Спустя три дня я покинула Багдад. Мне было жаль расставатьсяс миссис Келси и ее прелестной крошкой, которая росла не по дням, а по часам,каждую неделю исправно прибавляя в весе предписанное количество унций. МистерКелси отвез меня на станцию и усадил в поезд. Следующим утром я рассчитывалаприбыть в Киркук, где меня должны были встречать.

Ночь я спала дурно. Впрочем, я всегда плохо сплю в поезде, атут еще меня мучили кошмары.

Однако когда утром я выглянула в окно, то увидела, что деньвыдался великолепный. Дурное настроение мое быстро рассеялось. Интересно,думала я, сгорая от любопытства, что ждет меня впереди, каковы те люди, скоторыми мне предстоит встретиться.

Я стояла на платформе, нетерпеливо оглядываясь, когдазаметила вдруг, что ко мне направляется молодой человек. У него было совсемкруглое и очень розовое лицо — ни дать ни взять персонаж из романов мистераП.Г. Вудхауса[5], я таких еще не встречала.

— Привет! Привет, приветик! — сказал он. — Вы ведь миссЛедерен? Знаю, знаю, что вы, я сразу понял, что это вы. Да-да! Меня зовутКоулмен. Доктор Лайднер послал меня за вами. Как вы себя чувствуете? Ужаснаяпоездка, правда? Уж я-то знаю, что такое эти поезда! Ну, теперь все в порядке…Вы завтракали? Это что, ваша сумка? Право, ваша скромность просто поразительна!Вот у миссис Лайднер четыре чемодана, сундук, какая-то особая подушка и ещекуча разных вещей, не говоря уж о шляпной коробке. Что это я все болтаю иболтаю? Пойдемте к автомобилю.

У станции нас ждал так называемый автофургон. Это было нечтосреднее между грузовиком, фургоном и легковым автомобилем. Мистер Коулмен помогмне залезть внутрь и посоветовал сесть поближе к шоферу, чтобы не слишкомтрясло.

Ничего себе “не слишком”! Не понимаю, как это чудо техникине развалилось на части! На дорогу и намека не было — просто наезженная колея,вся в ухабах и рытвинах. О, благословенный Восток! Вспомнив, какие великолепныешоссе у нас, в Англии, я испытала приступ ностальгии.