Он уже сообразил, что ему сегодня придетсяидти в библиотеку к Абдулле и скользить между полок, отыскивая малейшиеупоминания о Скаредо. Из троих друзей – Тани, Ваньки и Ягуна – именно Ванькабыл самым удачливым в поисках. Он безошибочно отыскивал в море словесной руды –свитках, потертых фолиантах, пыльных подшивках магзет, многотомных собранияхбез переплетов – крупицы информации, которые бывали нужны в той или инойситуации.

– А вот такой ты мне нравишься, –одобрила Таня.

– Даже если я не буду поступать вмагспирантуру? – уточнил Ванька.

– Дело твое. Все равно я скоро лечу вМагфорд! – с вызовом сказала Таня, решив, что подходящее время настало.Дольше скрывать бессмысленно. Или она скажет это сейчас Ваньке сама, иливечером со злорадной улыбочкой ему доложит это Зализина.

Ванька подался вперед. Он попытался скрытьогорчение, однако это у него получилось не лучше, чем у человека с шилом в ногевышло бы сохранить такое в тайне.

Таня поняла, какой сильный козырь у нее вруках. Хочешь бросить учиться в Тибидохсе – прекрасно. Карты в руки! А онаостанется в Магфорде, и шлите письма с купидонами. Ваше здоровье, господинВалялкин! Кушайте кашку-с и не обляпайтесь!

Но она ошиблась.

– Летишь в Магфорд? Думаешь, я буду тебяумолять? Каждый попадает туда, куда стремится. Тебе нужен этот манерный пижонПуппер, а мне мои звери. Значит, нам не по пути, – справившись с собой,сказал Ванька.

Он спокойно посмотрел на Таню, повернулся иушел.

«Ну вот, – убито подумала она. –Стоило уйти Тарараху, и мы моментально поссорились».

Таня уже жалела, что затеяла этот разговор.Однако было уже поздно что-либо изменить.

* * *

Вернувшись к себе, Таня застала Пипу и Гробынюв комнате. Пипа деловито, как крот, рылась в чемоданах, отыскивая маечкупятьдесят второго размера, которая смотрелась бы как сорок четвертый. Задачабыла непростая, однако Пипа не отчаивалась.

Гробыня с кисточкой и тенями для глазпрогуливалась вокруг Пажа, польщенного таким вниманием.

– У меня второй день насморк странный игорло дерет. Боюсь я, что вирусную любовь подхватила. Не иначе как Жикинрасстарался. Он в последние дни часто рядом с Шурасиком тусовался. А Жорик – онковарный, гад. У него всякий поступок с двойным дном. Он если кошку гладит,значит, ему надо ладонь вытереть, – пожаловалась Гробыня.

– А что это за вирусная любовь? – невнимательноспросила Пипа.

– Ужасная мерзость. Хуже гриппа. Естьтакое гадское заклинание из списка ста запрещенных, – пояснила Склепова.

– А как оно работает?

– Что за дилетантский вопрос, Пипенция?Как любой вирус. Кто-то произносит заклинание. Ты три дня чихаешь, как приобычном гриппе. Потом выходишь из комнаты и влюбляешься в первого встречного,хоть в Сарданапала, хоть в малютку Клоппика. Главное, подгадать момент… Ну ипонятное дело, вирусная любовь жутко заразная. Чихнешь на кого-то, он еще накого-то, и все – эпидемия. Все влюбляются во всех: лопухоиды, маги, нежить,гномы, даже вампиры из Трансильвании… Пчхи! Что, Пипа, испугалась? Надейсятеперь, что у меня обычный грипп, – заявила Гробыня.

– Это неизлечимо?

– Ну почему? Проходит дней за семь, еслилечить, и за неделю без лечения. Правда, магического иммунитета хватаетпримерно на год. Потом запросто можно подцепить ту же бяку снова.

Гробыня отступила немного назад и задумчивоповертела в руках кисточку. Она только что закончила накладывать Пажу синеватыетени на глазницы.

– Вот теперь ты у меня хорошенький!Просто вылитая миледи Винтер! Еще чуть-чуть нарумяним скулы, и будет в самыйраз, – сказала она.

Скелет Дырь Тонианно щелкнул зубами изаскрипел высохшими конечностями. Гробыня знала, чем его дразнить. На счастьеПажа, Гробыне вскоре надоело это развлечение. Она увидела Таню.

– Ты чего такая кислая, Гроттерша? СВалялкиным поругалась? – спросила Гробыня. Она была наблюдательна, какшпион. Ухитрялась рассмотреть развязанный шнурок, даже если человек проходил отнее за сто метров.

– Не-а. С ним невозможно поругаться. Онмоментально уходит после первой же пары фраз, – сказала Таня. Она была непрочь немного поворчать на Ваньку.

– Значит, до летающих стульев ипикирующей посуды дело у вас не доходит? Фи, как тоскливо и пресно! Этот чудикничего не понимает в личной жизни. Танька да Ванька… Голубочки! – зевнулаСклепова.

– Вот она, маечка! – радостновзревела Пипа, размахивая над головой чем-то вроде белого флага. – Вотона, моя сладкая! Пусть кто-то еще вякнет, что моя фигура далека от идеала! Этоубогий идеал далек от моей фигуры!

Майка была презанятная. Спереди крупновыделялся цветной рисунок: двое мужчин жали друг другу руки. Один был плечистыйполнокровный работяга, а другой подозрительно тощий, с зеленоватым отливомкожи, франт с выступавшими глазными зубами.

Под рисунком весело прыгали буквы:

Фонд вампиро-российской дружбы им. ГерманаДурнева

Первое донорское отделение

Вторая надпись, помещавшаяся на спинной частимайки в районе предполагаемых лопаток, деловито сообщала:

1 стакан крови = 2 стакана портвейна + шашлык

Спецпредложение действует только до 30 мая.

Пипа быстро надела майку, повертелась передзеркалом и осталась довольна.

– Ах, как я хороша! И кому я такая достанусь?Разве что Гэ-Пэ возьмется за ум и наплюет на свою тощую Джейн Петушкофф. Папулянаводил про нее справки, она типичная аферистка.

– А Бульонов? – спросила Таня.

– Хм… И Бульонов, в сущности, ничего. Вонуже под два метра вымахал – Пупперу его и на ходулях не догнать. Только развена метле, – сказала она мечтательно.

– Прикольная майка! А что тамнаписано-то? – спросила Склепова.

– А, папуля мой чего-то мудрит! Донорскиепункты открыл и продает кровь в Трансильванию. Вампиры ему чуть ли не памятникиставят. Обпились кровушки, аж икают. Малютка Скуратофф и тот перед папулейзаискивает.

Тане стало скучно с Гробыней и Пипенцией. Еевновь стали одолевать мысли о Ваньке, Магфорде, Пуппере и матче с невидимками.Она вышла из комнаты и без особой цели отправилась бродить до Тибидохсу.Мелькали и путались коридоры. Лукаво прыгали лестницы. Чьи-то круглыенеопределимые лица выплывали из стен. Она и не заметила, как оказалась втибидохских подвалах где-то вблизи Жутких Ворот.