Дядя Герман небрежно обломил печать, сорвалнить и развернул свиток. Он был совершенно чистым. Пожав плечами, Дурнев хотелприцельно метнуть его в мусорную корзину, но вовремя вспомнил, что магическиесвитки подозрительны и никогда не покажут ничего, не удостоверив личностьполучателя. Волшебного перстня у дяди Германа не было, а обручальное кольцо наэту роль явно не подходило. Зато у Дурнева была шпага его пращура, которой онкоснулся свитка.

В тот же миг на свитке проступилиподозрительно бурые буквы, заставившие брезгливого дядю Германа сильнозадуматься: а были ли они написаны чернилами?

«Герман, друже!

Мне крайне необходимо увидеться с тобойсегодня вечером. Никакой бумаге нельзя доверить то, что я считаю своим долгомсообщить тебе. Буду благодарен, если наш разговор состоится наедине безприсутствия твоей почтенной супруги и всесторонне обожаемого мной милейшегоХалявия. Если они случайно окажутся поблизости, нам с тобой придется ихотравить для сохранения конфиденциальности нашей дружеской беседы. Разумеется,стоимость яда будет указана в графе «Прочие расходы» и целиком ляжет на бюджетадминистрации Трансильвании.

Преданный (хе-хе) Вами,

Малюта Скуратофф,

Верховный судья.

Трансильвания, Долина Малокровия».

Председатель фонда вампиро-российской дружбыисторг прочувствованный вздох. Верховный судья Трансильвании продолжал мыслитьсредневековыми категориями. Прикончить человека было для него так жеестественно, как понюхать цветок. Причем порой то и другое он делалодновременно.

В дверь кабинета Дурнева кто-то деликатнопоскребся. Дядя Герман решил, что это такса, однако это оказался всестороннеобожаемый Малютой Халявий. Он был томен, грустен и хотел рассола. Голова у негобыла обвязана мокрым полотенцем. После ночного превращения в волка с носа унего еще не сошла серебристая шерсть. С ушей она уже облезла, хотя они иоставались немного вытянутой формы.

– На, прочитай! – сказал ему Дурнев.

– Ты перегрелся, братик! У нас чужиеписьма читать опасно. В лучшем случае я ничего не увижу. В худшем – некомубудет увидеть. Уж ты сам мне прочитай! – отказался Халявий.

Председатель В.А.М.П.И.Р. пожал плечами ипрочитал ему письмо вслух.

– Свинья! – убежденно сказалХалявий. – Отравить меня хочет! Посягнуть на меня – хуже, чем отнять конфетуу ребенка. Не верь ему, Герман! Он наверняка задумал какую-то гадость!

Дурнев поморщился.

– Это само собой, что гадость. Вопростолько: гадость против меня или гадость, когда я в доле? Важный такойбизнес-нюанс! Надеюсь, ты понимаешь разницу?

– Я все понимаю, однако могу толькосочувственно завыть… У-у-у! Трчк-трчк! Я машинка для наклеивания этикеток!..Отбой, Германчик, не надо бить меня по макушке! Я надеялся тебя расшевелить. Ато ты такой кисленький, такой бледненький.

Решив воспринять хамство Халявия с юмором,Дурнев принужденно растянул губы.

– А вот улыбаться не надо! Мне становитсястрашно. Твоя улыбка напоминает оскал гиены, которая заболела бешенством исбежала из бродячего цирка, перекусав сторожей, – попросил Халявий.

– Хватит! – рявкнул дядяГерман. – Я тебе сейчас устрою цирк! Так ты уйдешь сегодня вечером из домаили будешь путаться у меня под ногами?

– Разумеется, Германчик! Пятьсот баксовна манекенщиц и ключи от машины с мигалкой! Обещаю – ты не увидишь меня доутра, – радостно закивал Халявий.

– Ты не умеешь водить машину, осел!

– Здрасьте, дуся! Так мы ж в Москве! Тутводят все, кому не лень! А те, кому лень, ездят на метро, – заявилХалявий. – Так дашь ключи или не дашь?

– На, подавись! – Дурнев нетерпеливовыдернул из кармана бумажник.

Халявий быстро схватил деньги, поймал ключи ирадостно сказал:

– Уже подавился! Заметь, я даже кредиткуне прошу! И вот еще, Германчик! Не забудь надеть регалии. Пока у тебя на головекорона, а в руках шпага, Малюта тебе ничегошеньки не сможет сделать. Никакойпошлой бяки. Ты будешь хозяином положения, лапа!.. Я бы и твою жену с собойвзял, да только не могу! Она мне всех манекенщиц распугает!

– Брысь, кому сказал! Ты ещездесь? – топнул ногой Дурнев.

– Будь осторожен, братик, и помни, что ясказал! В наш век тухлых клерков и магфиозных купидонов никому нельзя доверять!Пока!

Халявий подпрыгнул, помахал ручкой иулепетнул, не дожидаясь вечера. Председатель В.А.М.П.И.Р. остался наедине сосвоей добротой. И тотчас холодной каменной глыбой на него навалился гуманизм ивзял за горло жесткими татуированными пальцами…

* * *

Вечером, часов около семи, Дурнев наделкорону, натянул ботфорты своего пращура и в ожидании Малюты стал прохаживатьсяпо комнате, от скуки пронзая шпагой графа Дракулы шторы и диван. Мудрая таксаПолтора Километра, не желая сгореть в огне его воинственного пыла, утащилась вкомнату Пипы и замаскировалась среди мягких игрушек.

– Ну попадись мне этот Скуратофф! Я отучуего писать хамские письма! – бубнил президент фонда вампиро-российской дружбы.

Однако сначала пред его грозные очи явиласьтетя Нинель, только что распрощавшаяся с Айседоркой. Тетя Нинель опасливопосмотрела на своего супруга, облаченного в сбрую короля вампиров. За энноеколичество лет семейной жизни она научилась ловить его закидоны на подлете.

– Что это за брутальные фокусы, Герман?Немедленно вытащи шпагу из спинки кресла! И впредь, прежде чем портить старуюмебель, купи новую! – сурово сказала она.

Дядя Герман уперся в кресло ногой и с усилиемвыдернул из спинки шпагу графа.

– Нинель, тебе придется уйти! Сегоднявечером я жду гостя! – заявил он.

Тетя Нинель зло прищурилась.

– Секретаршу свою ждешь? Бедная тупаядевочка мечтает найти на клавиатуре «пробел», и больше некому ей показать?..

– Нинель, что ты городишь?

– Не дождешься! Я предупредила охранниковвнизу, они будут палить во все, отдаленно на нее похожее! Лучше перестрелятьдесять лишних девиц, чем пропустить одну такую дрянь!.. И вообще, Германчик, мыс Айседоркой тоже подумываем взять себе секретаря! Красавец-мужчина, а какшампанское открывает! Лишних десять бутылок купишь, только чтоб полюбоваться!

Дядя Герман с тревогой звякнул шпорами. Онсмутно сознавал, что жена его дразнит, но все равно попался на крючок.

– Какой еще красавец-мужчина? –спросил он мрачно.