Он ловко сдернул конец простыни, и все увидели деревянную, почтив человеческий рост, куклу. В бархатном костюме и с кружевным воротником.

— Так вот, Артур, — сказал Пуаро, и голос его неузнаваемоизменился: в нем не было больше ничего иностранного, обычный английский, с чутьзаметным налетом кокни[60]. — Ты можешь мне сказать… — повторяю — ты можешьсказать что-нибудь о смерти миссис Клэппертон?

Голова куклы чуть повернулась, деревянная нижняя челюстьопустилась, дрогнула, и высокий пронзительно-резкий женский голос произнес:

— В чем дело, Джон? Дверь заперта. Я не хочу, чтобы стюардыменя беспокоили…

Громкий крик.., опрокинутый стул… Человек стоял,покачиваясь, схватившись рукой за горло… Он пытался что-то сказать.., пытался…Внезапно тело его преломилось, и он упал.

Это был полковник Клэппертон.

Пуаро и корабельный врач поднялись с колен.

— Все кончено. Сердце, — коротко заключил доктор, стоя ураспростертого тела. Пуаро кивнул.

— Шок. В результате того, что его трюк был разгадан, —сказал он и повернулся к генералу Форбсу, — это вы, генерал, подали мне идею: вразговоре с мисс Хендерсен вы упомянули про мюзик-холл. Я был озадачен.., яразмышлял.., и наконец понял. Предположим, до войны Клэппертон былчревовещателем. В этом случае было бы вполне возможно, что три человекаслышали, якобы изнутри каюты, голос миссис Клэппертон, когда сама она уже быламертва. Ее голосом говорил полковник.

Рядом с Пуаро оказалась Элли Хендерсен. Лицо ее потемнело,взгляд был полон боли.

— Вы знали, что у него больное сердце?

— Догадывался… Миссис Клэппертон говорила о своем слабомсердце, но мне казалось, что она из тех женщин, которым нравится, чтобыокружающие считали их больными. Потом я случайно поднял обрывок рецепта (онвыпал из сумки миссис Клэппертон). На сердечное средство. Но онопредназначалось не миссис Клэппертон, а мистеру Клэппертону. Я еще раньшезамечал у него характерные тени под глазами.

— Значит, вы предполагали.., что все может кончиться..,таким образом?

— Это лучший выход, мадемуазель, не так ли? — мягко спросилПуаро.

Он видел, как глаза Элли Хендерсен заволокло слезами.

— Вы знали. Все время знали.., что он мне небезразличен… Ноон сделал это не ради меня… Это из-за девушек… Молодость! Вот что заставило егопочувствовать свою зависимость. Он захотел освободиться.., прежде чем станетслишком поздно… Да, я уверена, все было именно так… Когда вы догадались.., чтоэто сделал он?

— Его самоконтроль был слишком безупречен, — просто сказалПуаро. — Как бы грубо ни вела себя жена, казалось, это его абсолютно нетрогает. Это могло означать либо то, что он привык к ее грубостям и они егобольше не задевают, либо… Eh bien.., я выбрал последнее… И был прав. К тому жеполковник вечером, за день до преступления, излишне настойчиво демонстрировалсвое умение карточного фокусника. Он сделал вид, что выдал себя. Но человек сподобным самообладанием никогда себя не выдаст. За этим что-то скрывалось. Он,видимо, полагал, что, узнав о его прошлом фокусника, никто, скорее всего, незаподозрит, что он к тому же еще и чревовещатель.

— А то, что мы слышали сейчас?.. Голос миссис Клэппертон?

— У одной из стюардесс очень похожий голос. Я уговорил ееспрятаться за перегородкой и подсказал, что она должна говорить.

— Это было жестоко.., очень жестоко! — воскликнула Элли.

— Я не одобряю убийства, — сказал Эркюль Пуаро.

— Вы можете понять чувства матери, — наверное, в шестой разповторила миссис Уэйверли.

Она с надеждой взирала на Пуаро. Мой друг, который всегда ссочувствием относился к материнским страданиям, успокаивающе ей кивнул.

— Конечно, конечно, я все понял. Доверьтесь папаше Пуаро.

— Полиция… — начал мистер Уэйверли. Его жена нетерпеливовзмахнула рукой.

— Я больше не желаю иметь дело с полицией. Мы на нихположились, и видите, что из этого получилось! Но я столько слышала о мосьеПуаро и о том, какие чудеса он творит, что подумала, может быть, он сможетпомочь…

Пуаро поспешно прервал ее излияния весьма красноречивымжестом. Было ясно, что миссис Уэйверли искренне переживает, но ее чувствакак-то плохо сочетались с напряженным и суровым выражением ее лица. Когда явпоследствии узнал, что она была дочерью крупного владельца сталелитейныхзаводов в Бирмингеме, прославившегося тем, что сумел из мальчишки-рассыльногостать владельцем компании, я понял, что она — истинная дочь своего отца.

Мистер Уэйверли был крупным, тучным, неунывающим мужчиной.Он стоял, широко расставив ноги, и весь его вид, все его повадки выдавалитипичного сквайра.

— Я полагаю, вы уже все знаете об этом деле, мосье Пуаро?

Вопрос был лишним. Несколько дней тому назад все газеты былиполны сообщениями о сенсационном похищении маленького Джонни Уэйверли,трехлетнего сына и единственного наследника Маркуса Уэйверли, эсквайра изУэйверли-Корт, графства Суррей, потомка одной из древнейших фамилий в Англии.

— Я конечно же знаю в общих чертах, однако было бы лучше,мосье, если бы вы рассказали мне все с самого начала, и поподробнее.

— Ну, я думаю, все это началось дней десять тому назад,когда я получил анонимное письмо — эту мерзость. Признаться, я не знал, что иподумать… Какой-то гад имел наглость требовать двадцать пять тысяч фунтов..,двадцать пять тысяч фунтов, мосье Пуаро! В случае отказа он угрожал похититьДжонни. Я конечно же выбросил это письмо в корзину. Решил, что это глупаяшутка. Через пять дней я получил еще одно письмо, уже с точной датой: «Если выне заплатите, то двадцать девятого числа вашего сына украдут». А пришло онодвадцать седьмого. Ада перепугалась, а я никак не мог принять все это всерьез.Мы же в Англии, черт побери. У нас никто не крадет детей ради выкупа.

— Да, здесь это не принято, — заметил Пуаро. — Продолжайте,мосье.

— Ну, Ада мне житья не давала, и хотя я чувствовал себяполным идиотом, все-таки обратился в Скотленд-Ярд. Они тоже не восприняли этовсерьез — согласились со мной, что это чья-то глупая шутка. Двадцать восьмого яполучил третье письмо: «Вы не заплатили. Завтра, двадцать девятого, в полдень,ваш сын будет похищен. Вам придется заплатить выкуп в пятьдесят тысяч фунтов».Я отвез это письмо в Скотленд-Ярд. На этот раз они не на шутку взволновались. Ипришли к выводу, что письма писал какой-то сумасшедший и что, по-видимому, вназначенный час будет предпринята попытка похищения. Меня заверили, что будутприняты все необходимые меры предосторожности. Инспектор Макнейл со своимиребятами должен был прибыть в Уэйверли на следующее утро, чтобы заняться этим делом.Я с облегчением отправился домой.