— Могли вы слышать, что происходит во дворе?

— Да, кое-что. Слышал, например, как мистер Эммет проходитмимо моей комнаты и поднимается на крышу. Он раза два проходил мимо моей двери.

— Не помните ли, в котором часу?

— Нет, боюсь, что нет. Видите ли, я был увлечен работой.

Пуаро помолчал немного, потом спросил:

— Может быть, вам известно что-либо, что может пролить светна это дело? Не заметили ли вы чего-нибудь особенного за день-два до убийства?

Отец Лавиньи, кажется, немного смутился и бросил на доктораЛайднера тревожно-вопрошающий взгляд.

— Весьма нелегкий вопрос, мосье Пуаро, — неохотно проговорилон. — Коль скоро вы меня спрашиваете об этом, должен честно сказать, что,по-моему, миссис Лайднер явно боялась кого-то или чего-то. Особенно ее пугалипосторонние. Думаю, у нее были основания для тревоги. Больше я ничего не знаю.Она не посвящала меня в свои дела.

Пуаро покашлял и сверился с записями, лежавшими перед ним.

— Насколько мне известно, позапрошлой ночью была предпринятапопытка ограбления, так?

Отец Лавиньи ответил утвердительно и сказал, что увидел светв “музее” и что были предприняты тщательный осмотр дома и розыски, оказавшиесятщетными.

— Допускаете ли вы, что той ночью в доме находилсяпосторонний?

— Право, не знаю, что и подумать, — искренне признался отецЛавиньи. — Ничего не взяли, все было в полном порядке… Может быть, это кто-тоиз слуг…

— Или членов экспедиции?

— …или членов экспедиции. Но в таком случае не вижу причины,зачем бы ему скрывать этот факт.

— Как по-вашему, не мог это быть все-таки посторонний?

— Возможно.

— Предположим, это был посторонний. Мог ли он скрываться вдоме весь следующий день и еще полдня?

Вопрос был задан не только отцу Лавиньи, но и докторуЛайднеру. Заметно было, что оба напряженно обдумывают ответ.

— На мой взгляд, это едва ли возможно, — сказал наконецдоктор Лайднер с усилием. — Не представляю себе, где бы он мог спрятаться, авы, отец Лавиньи?

— Да.., да.., я тоже.

Похоже, и тот и другой с величайшей неохотой отбрасывают этуверсию.

Пуаро обратился к мисс Джонсон:

— А вы, мадемуазель? Вероятна ли эта гипотеза, на вашвзгляд?

После минутного раздумья мисс Джонсон покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Нет. Где тут можно спрятаться? Вовсех комнатах живут, да и меблированы они довольно скудно. В темной комнате,чертежной и лаборатории на следующий день работали и во всех остальных комнатахтоже. Нигде нет ни шкафов, ни укромных закутков. Правда, если только слуги былиподкуплены…

— Это возможно, но маловероятно, — заметил Пуаро и сноваобратился к отцу Лавиньи:

— Еще один вопрос. На днях мисс Ледерен видела, как выразговаривали с каким-то незнакомцем. А еще раньше она заметила, что этотнезнакомец пытался заглянуть в одно из окон, что выходят наружу. Похоже, этоттип неспроста слонялся тут.

— Конечно. Весьма вероятно, — подумав, сказал отец Лавиньи.

— А что, вы первый заговорили с ним или он с вами?

Отец Лавиньи подумал минуту-другую.

— По-моему.., да, верно, он заговорил со мной.

— Что же он сказал?

Отец Лавиньи силился вспомнить.

— Кажется, он спросил, не знаю ли я, что находится в этомдоме, не американская ли археологическая экспедиция. Потом сказал, чтоамериканцы нанимают на работу множество людей. Я, признаться, не слишком хорошоего понимал, но старался поддержать разговор, чтобы поупражняться в арабском.Надеялся, что горожанин должен лучше меня понимать, чем рабочие на раскопках.

— О чем же вы говорили?

— Помнится, я сказал, что Хассани — большой город, и оба мысошлись на том, что Багдад — гораздо больше. Помнится, он еще спросил чушькакую-то, вроде того, какой я католик, армянский или сирийский.

Пуаро кивнул.

— Могли бы вы описать его?

Отец Лавиньи снова нахмурился в раздумье.

— Небольшого роста, плотный. Бросается в глаза сильноекосоглазие. Цвет лица — светлый. Мистер Пуаро обратился ко мне:

— А как бы вы описали незнакомца, так же?

— Не совсем, — сказала я неуверенно. — Я бы сказала, что он,пожалуй, высокого роста, худой, лицо очень смуглое. Косоглазия я не заметила.

Мистер Пуаро с безнадежным видом пожал плечами.

— Вот всегда так! Те, кто служит в полиции, хорошо поняли быменя. Одного и того же человека два разных свидетеля опишут так, что у васголова пойдет кругом! Ну, ничего общего, ни одной черточки!

— Насчет косоглазия я твердо уверен, — заявил отец Лавиньи.— Во всем остальном мисс Ледерен, возможно, права. Кстати, когда я сказал, чтоцвет лица светлый, я имел в виду “светлый” для араба. Так что, вероятно, миссЛедерен могла счесть его и смуглым.

— Очень смуглый, — упрямо повторила я. — Грязноготемно-коричневого цвета.

Доктор Райли прикусил губы, чтобы сдержать улыбку. Пуаровоздел руки.

— Passons![19] — вскричал он. — В конце концов, этот араб,может быть, и не замешан в деле. Но найти его все-таки надо. Продолжим нашерасследование.

Он помедлил минуту, внимательно вглядываясь в наши лица,потом коротко кивнул и обратился к мистеру Рейтеру:

— Итак, друг мой, расскажите-ка нам, что вы делали вчерапосле полудня.

Пухлое розовое лицо мистера Рейтера вспыхнуло.

— Я? — проговорил он.

— Разумеется, вы. Для начала назовите свое имя и возраст.

— Карл Рейтер, двадцать восемь лет — Американец, да?

— Да, из Чикаго.

— Впервые в экспедиции?

— Да. Занимаюсь фотографированием.

— Так. Что делали вчера пополудни?

— Ну, почти все время провел в фотолаборатории, в темнойкомнате.