А в ней, в свою очередь, имеются развалины санатория,колдун, какие-то черные люди, болота, Дурное озеро и всякая нечисть, в немпрописанная. В полнолуние она особенно опасна. Неплохо, неплохо. Правда,непонятно, что со всем этим делать. Пытаться сфотографировать черных людей?Выслеживать нечисть? Так лох-несское чудовище караулят десятилетиями, и все безтолку. Кроме того, у них с Корнеевым нет специальных приспособлений для ловлипотусторонних сил — они же не охотники за привидениями!

В сущности, глобальными изысканиями занимается Медведь, нопока что никаких сообщений от него не поступало. Может быть, ему удастсянаткнуться на что-то реальное? Иван имеет дело с фактами, а в ее распоряжениидо сих пор одни слухи. Впрочем, как говорит Корнеев, если есть дым, значит,где-то валяется окурок. «Этот окурок нам нужно найти и затоптать», —подвела она черту под своими рассуждениями.

— Если все пойдет по плану, — переключилась междутем Лена на свои собственные проблемы, — Николай закончит отделку домачерез пару дней. И тогда мы тоже всех пригласим в гости!

— Будете рекламировать товар?

— В том числе, — согласилась она. — ОднакоКоля работает не только ради денег. Ему нравится приводить в порядок старыедома или делать что-нибудь совершенно потрясающее из новых. Впрочем, вы самиувидите!

— Вы давно женаты? — спросила Лайма, тронутая еегорячностью.

— Недавно. У Коли уже был один брак. И дети есть. Мы сним сошлись, потому что родственные души. Я тоже занимаюсь дизайном, толькокомпьютерным.

«Так, — подумала Лайма. — Если она хоть что-топонимает в этих ящиках, к Корнееву ее лучше не подпускать».

— Наверное, вы уже давно сюда переехали? —закинула удочку Лайма. — Все-таки отделка дома — дело не быстрое…

— Нет, недавно. Коля сначала бывал тут наездами, итолько когда потеплело, переехал совсем. А я пару недель как подтянулась.

— А про черных людей вы слышали? — не удержалась испросила Лайма. — Они как-будто прячутся в развалинах.

— Боже мой, это полная ерунда! — засмеяласьЛена. — Мы с Колей ходили в те развалины — ничего особенного. Похоже, чтораньше там был санаторий. А потом с ним что-то случилось…

«Интересно, что? — подумала Лайма с опаской. —Может быть, в санатории стали происходить странные вещи и его эвакуировали? Илиоднажды в полнолуние в сторону болота ушел весь обслуживающий персонал? Боже,какая чепуха лезет в голову. Это все Лейтер виноват с его книгами».

Распрощавшись с Леной Дюниной, Лайма отправилась домой,воображая, что сейчас увидит Анисимова в поту. Он мог бы вызвать строителей ипокончить с неприятным делом без шума и пыли. Но нет, этот интеллигент паршивыйпредпочитает строить забор своими руками! Если мужчина загорелся какой-тоидеей, он превращается в танк.

Лайма уже подходила к своему участку, когда рядом скрипнулакалитка и из нее выглянул Олег Бабушкин. Был он все такой же небритый иобрюзгший, но на этот раз оделся в спортивный костюм с металлической искрой.

— Эй! — позвал он заговорщическим тоном. —Как вас там — Лайма? Идите сюда.

Обернувшись, она некоторое время смотрела на него,раздумывая, как поступить. Может, он зовет ее, чтобы сказать какую-нибудьгадость? За ним, судя по всему, не заржавеет.

— Зачем? — с подозрением спросила она.

— Идите, говорю! Не пожалеете. Да не пугайтесь, яприглашаю по-джентльменски.

Лайма пожала плечами и сделала несколько шагов, наблюдая заним с опаской. В промежутке между приемами пищи людоед тоже может бытьджентльменом.

— Извините, что я вам нахамил, — сказал Бабушкин,когда она подошла, и протянул руку. — Был слегка не в себе. Хочупомириться.

— Я не обиделась, — ответила Лайма и позволилапотрясти свою ладонь, утонувшую в большой лапище.

— Хотите покурить? — спросил Бабушкин и отступил всторону, приглашая ее войти.

— А ваша собака меня не укусит?

— Кто, Арчи? — хозяин рассмеялся. — Арчи некусается. Ему вообще по фигу, кто ко мне приходит. Он только на Граковареагирует, потому что тот его деликатесами кормит.

Лайма вошла вслед за Бабушкиным во двор его дома и тотчасувидела Арчи, который валялся на садовой дорожке.

— У нас, между прочим, чужие, — сообщил емухозяин.

Арчи поднял глаза, посмотрел на Лайму и пару раз стукнулхвостом о землю. Она рассмеялась:

— Впервые вижу столь индифферентного пса! Почему он увас такой тощий?

— Давай без «выканья», — предложилБабушкин. — Ты вдова, я вдовец, чего чиниться?

— А дети у вас… у тебя есть? — спросила Лайма. —До сих пор поблизости я не видела ни одного ребенка. Иногда пролетают какие-тона велосипедах, но ясно, что они с другого конца поселка или вообще из деревни.

— У меня есть дети. Только они уже выросли, им со мнойлето проводить в облом. Они так мне и сказали — в облом! Представляешь?

Бабушкин достал из кармана портсигар и торжественно егооткрыл. Там лежали аккуратные тонкие папироски — всего четыре штуки.

— Это что — самокрутки? — удивилась Лайма. —Я вообще-то без фильтра не курю.

— Да ты попробуй! Плохого не предложу.

Лайма, которая, сказать по правде, очень обрадовалась тому,что Бабушкин изменил поведение, решила не вредничать. Подумаешь — однапапироска! Чего только она в своей жизни не курила дросто ради любопытства! Аздесь важная миссия!

Коттедж с такой же, как у всех, красной крышей стоял сраспахнутой дверью. Однако Бабушкин не позвал Лайму внутрь, а повел к маленькойбеседке, выкрашенной в сентиментальный розовый цвет.

— Когда цветут вишни, тут просто рай, — сообщилон, доставая из кармана дешевую пластмассовую зажигалку. — Я не большойлюбитель ковырять лопатой землю.

— Садовника у тебя нет? — машинальнопоинтересовалась Лайма.

— Да перед кем тут выпендриваться? — пожал плечамиБабушкин. — Экскурсии мне сюда водить, что ли? Главное, чтобы самому здесьхорошо было. А мне хорошо!

Он подождал, пока Лайма сожмет губами папиросу, и поднес ейогонек. Потом закурил сам.

— Ну как, нравится? — спросил он. — Эторедкая вещь, табачок вручную собран.

— Потрясающе, — соврала Лайма.

На самом деле у табака был отвратительный привкус, и последюжины затяжек Лайма сдалась.

— Не хочу больше, — призналась она, сняв табачнуюкрошку с языка. — Но все равно спасибо, это было… познавательно.

— Антон сказал, Граков на тебя глаз положил? —ухмыльнулся Бабушкин, засунув портсигар обратно в карман.

— Что он еще про меня сказал? — ледяным тономуточнила Лайма. — Сочиняет всякие небылицы!