— Да ладно, не бери в голову. Так ты пойдешь завтра вгости?

— Конечно, пойду, — запальчиво сказала она. —Чего бы мне не пойти?

— Отлично. Значит, еще пообщаемся. Я в дом тебя незову, не прибрано у меня там. В другой раз, договорились? Мы с твоим мужеминогда вместе пиво пили. Если хочешь, я тебе как-нибудь на гитаре сыграю.

— Хочу, — мгновенно откликнулась Лайма.

— Я знаю, бабы любят, когда им песни поют. Просто беривас голыми руками.

Лайма на всякий случай многообещающе хихикнула. Она быламастером раздавать авансы. И уходить в кусты, когда дело доходило до выплат посчетам.

Распрощавшись с Бабушкиным и пожелав Арчи всего самогонаилучшего, Лайма выкатилась обратно на дорогу и тут почувствовала, что асфальтшатается у нее под ногами, словно палуба корабля.

— Не поняла, — пробормотала она. — Что это смоим вестибулярным аппаратом? Разве что меня от голода шатает? Надо былопоплотнее поесть.

Она сделала еще несколько шагов, повисла на собственнойкалитке и въехала на ней в сад. Анисимов, который по-прежнему торчал на улице,поднял голову и посмотрел на нее с деланым равнодушием. За время ее отсутствияон ничего путного не возвел, хотя продолжал изображать кипучую деятельность.

Лайма отцепилась от забора и едва не упала. Заплетая ногу заногу, она двинулась по дорожке к дому. И тут почувствовала, что у нее сильножжет во рту. Открыла его и громко подышала.

— Что это с вами? — не выдержал я спросилАнисимов. — Плохо себя почувствовали? Заводить мотоцикл?

— Нет, — она помотала головой и неувереннопроизнесла: — Почему-то у меня сейчас очень большой язык… Он не умещается ворту.

— Тогда высуньте его, — посоветовал мерзкий тип. —Пусть свисает вниз. Вам должно пойти.

Лайма потрогала язык пальцами и нашла на нем табачнуюкрошку. «Боже мой! — сообразила она. — Бабушкин, гад, курит какую-тодрянь, недаром в его портсигаре лежат самокрутки. Как я сразу не догадалась?!»Она решила побыстрее идти домой и принять меры, сделала несколько быстрых шагови чуть не свалилась. Анисимов все-таки не выдержал и подошел к ней, хотя всемсвоим видом изображал презрение.

— Где это вы надрались? — спросил он, решив, чтонашел единственно правильное объяснение ее состояния. — Еще солнце несело.

— Солнце тут ни при чем, — ответила Лайма ипосмотрела на него вприщур. — У вас лицо почему-то очень широкое.Ужа-а-асно широкое!

Она руками показала, какое у него лицо, и снова едва неупала. Анисимов вздохнул, взял ее под локоть и силой довел до крыльца. Заставилподняться по ступенькам и только после этого отпустил.

— Надеюсь, вы не устроите еще одну пьяную драку.

Сознание Лаймы взобралось по ступенькам как-то отдельно отнее. Оно, это сознание, отлично понимало, как она сейчас смотрится со стороны.Следовало побыстрее скрыться в доме.

— Отпустите меня! — потребовала она и брыкнуланогой, хотя сосед уже давно ее отпустил. Совершенно неожиданно на глаза ейнавернулись слезы. — Вы хотите жить за забором и не видеть меня?! Вотидите и живите! Если вам не хватит досок, можете разобрать мой сарайчик.

— Это что, сцена ревности? — ехидно спросилАнисимов. — А насчет забора не волнуйтесь, дерева у меня много, вашкурятник останется целым и невредимым.

Он повернулся и пошел прочь, не желая видеть ее пьяных слез.Мимоходом подумал, что в таком настроении она может снова напасть на бедногобольного Альберта, но решил, что вмешиваться ни за что не станет.

— Евгений!!! — позвала Лайма, добравшись до диванаи упав на него спиной. — Меня отравили!

Корнеев вырвался из подвала, словно струя нефти, до которойдобрались буровики. Наделал много шума и уже начал было звонить боссу, когдаЛайма плачущим голосом сообщила:

— Мы с Бабушкиным курили анашу или что-то в этом роде.Не знаю, что теперь со мной будет.

— Ну, ты даешь! — возмутился ее напарник,плюхнувшись в кресло. — Разве можно орать «Отравили!», когда ты всего лишьсловила кайф!

— Я никого не ловила, — возразила Лайма изаплакала.

Евгений поухаживал за ней, как это делают все мужчины —ровно две минуты, — и с сознанием выполненного долга скрылся в подвале.Лайма же моментально провалилась в сон. А пришла в себя только ночью. Головаболела так, будто она колола ею орехи. В комнате было темно, но на фоне окнаотчетливо прорисовывался силуэт Корнеева. Он замер в позе охотника — шеявытянута, локти отставлены далеко назад.

— Что случилось? — простонала она, попытавшисьсесть.

— С тобой? — спросил тот, не меняя позы. — Тыстала наркоманкой, поздравляю.

— Я убью Бабушкина, — пообещала Лайма. —Кстати, кого ты там увидел?

— Какой-то мужик прокрался мимо забора.

Лайма сделала попытку вскочить на ноги, но тотчас со стономупала обратно.

— Мы все на свете проспим!

— Я еще не ложился. Слушай, у неизвестного при себефонарик, он как пить дать собирается в лес. У меня есть прибор ночного видения.Может, сбегать поглядеть, что да как?

— Я запрещаю! — мгновенно вскипела Лайма и тут жесхватилась за лоб. В ее голове работала столярная мастерская — там что-топилили, строгали и сколачивали одновременно.

— Что, хреново? — посочувствовал напарник.

— Не понимаю, почему люди становятся наркоманами.

— Просто ты слишком положительная, — ответилтот. — Такая родилась. И у тебя в крови наверняка есть специальныеферменты, которые не позволяют тебе расслабляться и делать неправильные вещи.

— Ты не можешь идти в лес, — уже спокойнее сказалаЛайма. — Ты не готов к битве. Ведь здесь происходит что-то оченьсерьезное. Лейтера убили не понарошку. А у тебя даже нет никакого предлога длятого, чтобы идти ночью в лес, понимаешь? Ни одного удобоваримого объяснения,если тебя вдруг кто-то заметит…

— Зачем мне предлог? — удивился Корнеев. — Яже полный псих, да еще немой при этом! Ты не забыла? — ехидно добавилон. — Сама придумала, смею напомнить…

— Но я вся изнервничаюсь, если ты пойдешь!

— Если я не пойду, мы никогда ничего не узнаем. Мы тутсостаримся. А я заработаю себе в подвале куриную слепоту и рахит.

— Ну, хорошо. Только возьми с собой мобильный телефон.

— Ты будешь звонить мне в лес? — удивилсяКорнеев. — Не думаю, что это хорошая мысль.

Он слетала подвал и нацепил черную водолазку. На головупристроил прибор ночного видения, сделавшись похожим на аквалангиста.

— Если тебя поймают с этой штукой, — предупредилаЛайма, — никто не поверит, что ты псих. Это ведь ясно? Не делай этого,Евгений! Возьми лучше фонарик. Если здесь действительно орудуют преступники, тодурачка убогого они, может, убивать не станут. А вот шпиона…