Напарник сильно сжал ее пальцы, и Лайма вскинула голову.Вдали блеснула серебряная гладь озера. Невольно оба пошли быстрее, потомзамедлили шаг, потому что увидели своего «монаха», замершего на берегу. Вернеесказать, на самой кромке леса, потому что берег здесь отсутствовал как таковой.Озеро было похоже на половинку мяча, вкопанную в землю и наполненную ртутью.Лес охватывал его плотным кольцом, и высокая трава на берегу смахивала нарукотворное ограждение.

Полная луна по-прежнему торчала в самой середине неба, и ееотражение плавало в центре этого идеального круга, ничем не замутненное. Ниветерка, ни ряби на воде. Преследователи выбрали такую позицию, котораягарантировала им хороший обзор. «Монах» стоял к ним спиной совершеннонеподвижно, как будто принимал какое-то решение.

«Вдруг этот тип — самоубийца? — неожиданно пришло Лаймев голову. — Сейчас он постоит, постоит, потом качнется-вперед и с головойуйдет под воду. Корнеев, конечно, бросится его спасать. Еще неизвестно, чем всяэта история закончится».

На одну секунду она отвела глаза от четкого силуэта —наклонилась, чтобы поправить ботинок, и именно в эту секунду что-то произошло.Что-то невероятное, потому что Корнеев практически в полный голос воскликнул:

— Мать твою!

Мгновенно вскинув голову. Лайма крякнула от неожиданности.Одним движением «монах» скинул свой балахон и оказался вовсе даже не мужчиной,а женщиной. Поскольку в настоящий момент женщина была абсолютно голой,выходило, что под балахоном у нее ничего не было. «Да никакой это небалахон! — внезапно осенило Лайму. — Это просто-напросто длинныйбанный халат. Если подойти поближе и приглядеться, он наверняка окажетсяразноцветным, может быть, в полосочку или в цветочек».

— Русалка, — прошептал Корнеев.

Лайма надеялась, что он имеет в виду исключительно красотуее тела, от изгибов которого нельзя было оторвать глаз. Женщина наклонилась,поковырялась в траве, а когда разогнулась, в руках у нее оказался не то мешок,не то пакет. Она потрогала ногой жидкое серебро воды, присела и опустила возеро руку. Как будто достала оттуда что-то и засунула в пакет. Повторила этупроцедуру несколько раз.

Лайму при одном взгляде на нее пробрало до костей. Вряд ливода была такой уж холодной, но вот лазить рукой в полной темноте в озеро…Одна, в таком месте, в такое время… Лайма только теперь обратила внимание наприческу женщины, которая на просвет напоминала головку астры — волосы быликороткими, а пряди торчали в разные стороны — поднялась на цыпочки и выдохнулаКорнееву куда-то в подбородок:

— Это Саша!

— Я уже понял, — шепнул он. — Что она делает?Ловит головастиков?

Лайма содрогнулась от отвращения и подумала, что если онисейчас окликнут бедняжку, одной нормальной певицей в стране станет меньше. Илиодной свихнувшейся больше.

— Дадим ей уйти? — снова шепнула она, когда вответ на ее нетерпеливые подергивания он наклонил голову. Плеск воды позволялим хоть как-то переговариваться.

— Думаю, пусть идет, командир. Если, конечно, у неездесь не назначена встреча.

Никакой встречи у Саши назначено не было. Она некотороевремя хлопала и шуршала своим пакетом, потом повесила его на ближайший куст, асама принялась за омовение. Причем делала такие движения руками, словнонамыливалась мылом.

«Какая отважная женщина!» — восхитилась Лайма про себя. Самубы ее никакая сила в мире не заставила мыться в таком месте, да еще в полномодиночестве! Пользуясь «служебным положением», Корнеев не сводил с певицы глаздо тех пор, пока она не вышла из воды и не надела свою нехитрую одежку. Тогдаон потянул Лайму за руку, заставив сесть на корточки. Мысль о насекомых,которые могут забраться под одежду, на некоторое время буквально парализовалаее.

Тем временем Саша накинула на голову капюшон и отправиласьдомой, освещая себе путь фонариком. Она прошла довольно близко от соглядатаев,но головой по сторонам не вертела и их не заметила. Лайма старалась дышать какможно тише, Корнеев возбужденно сопел.

Как только свет Сашиного фонарика поглотила темнота, онзажег свой собственный. Сразу стало как-то неуютно и неромантнчно.

— Что она тут делала? — спросил Корнееввполголоса. — Насколько я могу судить, озеро должно быть глубоким.

— Может быть, оно мелкое, как лужа? — несогласилась Лайма.

— Разве ты ничего не чувствуешь? Я просто кишкамиощущаю, что под нами — бездна.

— Не выдумывай.

— Раз уж мы сюда попали, давай проверим?

Лайма понятия не имела, как он собирается это проверять.

— Стой тут, — велел Корнеев, побежал к вехам, накоторых была закреплена веревка, объяснив по дороге: — Мы привяжем к веревкегантель и опустим ее на дно. И поглядим, что будет.

Лайма подобралась к самой кромке воды. Стояла и смотрела,как ее напарник возится с уздами. Ей, конечно, было любопытно, насколько тутглубоко, но все же не до такой степени, чтобы долго тут задерживаться. Никакогопрактического смысла в измерении глубины спрятанного среди болот водоема она невидела.

— Это Дурное озеро! — напомнила онаКорнееву. — Может, не будем в него ничего бросать? Мало ли что оттудавыскочит? Мы в него — гантель, а оно в нас какую-нибудь кикимору?

— Не выдумывай, командир. — Когда Корнеевчувствовал, что она побаивается, то мгновенно распускал петушиный хвост. —Если там что и водится, так только лягушки.

Лайма тут же подумала, что никакого кваканья слышно не было.Ох, и опасное место! Что это за болото, которое не квакает на все голоса?

Корнеев притащил на берег и сложил кольцами огромный мотокверевки. И с удовлетворением констатировал:

— Здесь метров двадцать, не меньше, — отобрал уЛаймы гантель и свободный конец веревки крепко привязал к ней. — Ну,приступим.

Взял гантель и опустил ее в воду у самого берега. Гантельохотно пошла ко дну, потянув за собой канат. Тот начал погружаться в озеродовольно шустро. Лайма с Корнеевым стояли рядом и с невероятным изумлениемнаблюдали, как кольца разматываются одно за другим. В конце концов не осталосьвовсе ничего, и «хвост», прошелестев по траве, скользнул в серебряную жижу.

— Оно чудовищно глубокое, — дрожащим голосомзаметила Лайма. — Просто какой-то Марианский желоб.

— А я про что, — пробормотал Корнеев, не сводяглаз с поверхности воды. Он смотрел с таким ожиданием, как будто бы его гантельмогла неожиданно вернуться, поднявшись с самого дна.

— Пойдем домой, — предложила Лайма. — А томне что-то не по себе.

Они снова взялись за руки, как маленькие дети, заблудившиесяв лесу, и двинулись в обратный путь, ориентируясь все по тем же длинным палкам,от которых Корнеев отвязал веревку.