…Наконец, командир, не оборачиваясь назад, сказал: — Ладно,ребята, слезайте, меняйтесь. Половину прошли. Останавливайте потихоньку.

Артем, переглянувшись с Женькой, спрыгнул с дрезины, и обаони, не сговариваясь, сели на рельсы, хотя должны были занять места впереди исзади ее. Командир посмотрел на них внимательно и сказал сочувственно: —Сопляки…

— Сопляки, — с готовностью признал Женька.

— Вставайте-вставайте, нечего рассиживаться. Труба зовет. Явам сказочку хорошую расскажу.

— Мы вам тоже всякого рассказать можем! — уверенно заявилЖенька, нехотя поднимаясь со своего места.

— Я-то все ваши знаю. Про черных там, про мутантов там… Прогрибы эти ваши, конечно… Но я знаю пару таких, о которых вы даже ничего и неслышали. Да это, может, и не сказки никакие, только, жалко вот, проверить никтоне может… То есть, бывали такие, кто пытался проверить, но вот рассказать нам орезультатах они уже не смогут точно…

Артему оказалось достаточно этого вступления, чтобы у негооткрылось второе дыхание. Сейчас для него имела огромное значение любаяинформация о том мире, который начинался за станцией метро Проспект Мира. Онпоспешил встать с рельс и, перетянув автомат со спины на грудь, занять своеместо за дрезиной.

Небольшой толчок для разгона — колеса вновь запели своюзаунывную песню, и отряд двинулся вперед. Командир, говоря, смотрел вперед, всевремя настороженно вглядываясь в темноту, и слышно поэтому было не все.

— Что, интересно, вашему поколению вообще о метро известно?— спрашивал командир. Так, рассказываете всякие байки друг другу. Кто-то где-тобыл, кто-то сам все придумал. Кто-то кому-то переврал то, что слышал от своегознакомого, который, в свою очередь, тоже приукрасил историю, слышанную за чаем,и выдавая за свои собственные приключения… Вот ведь в чем главная проблемаметро… Нет надежной связи… Нет возможности быстро пробраться из одного конца вдругой — где не пройти, где перегорожено, где ерунда какая-то творится, иобстановка каждый день меняется… Ведь все это метро — думаете, оно большоеочень? Да его из конца в конец на поезде проехать всего-то час и занимало… Аведь люди теперь неделями идут и чаще всего не доходят… И никогда не знаешь,что тебя на самом деле ждет за поворотом. Вот мы вроде на Рижскую сгуманитарной помощью идем… Но проблема в том, что никто, и ни я, ни Дежурный втом числе, не готов поручиться на сто процентов, что когда мы туда придем, насне встретят шквальным огнем. Или не мы не обнаружим выжженную станцию безединой живой души. Или не выяснится, что Рижская теперь присоединена к Ганзе, ипоэтому нам выхода в остальную часть метро больше нет и никогда не будет. Нетуточной информации… Получил вчера утром сведения, все, уже к вечеру устарели, иполагаться на них сегодня нельзя. Это все равно что идти через зыбучие пески покарте столетней давности. Гонцы так долго пробираются, что сообщения, которые онинесут, часто оказываются либо уже ненужными, либо уже неверными. Истинаискажается. И все это очень странно… Люди никогда не оказывались в такихусловиях… И страшно подумать, что же будет, когда у нас кончится топливо длягенераторов и не будет больше электричества… Читали у Уэллса «Машину Времени»?Так вот там были такие морлоки…

Для Артема это был уже второй разговор в подобном духе запоследние два дня, и он уже слышал о морлоках и Герберте Уэллсе, и повторенияего он отчего-то вовсе не хотел. И поэтому, несмотря на Женькины попыткипротестовать, он решительно вернул разговор в первоначальное русло: — Ну, а чтоизвестно о метро вашему поколению?

— Мм… О дьявольщине в туннелях говорить — дурная примета… ОМетро-2 и о Невидимых Наблюдателях? Не буду. Но вот о том, кто где живет,кое-что рассказать любопытного могу. Вот вы знаете, например, что там гдераньше Пушкинская была — там еще на две другие станции переход — на Чеховскую ина Тверскую, — там теперь фашисты все захватили?

— Какие еще фашисты? — недоуменно спросил Женька, и Артемудовлетворенно отметил про себя, что и Женьку, оказывается, можно удивить.

— Натуральные фашисты. Когда-то давно, когда мы еще жилитам, — командир показал пальцем наверх, — были такие. Бритоголовые были — и ещеодни, назывались РНЕ. Шут знает, что это значит, сейчас уже и не помнит никто,да и сами они, наверное, уже не помнят. Потом, вроде, исчезли. Не слышно о нихничего и не видно. И вот вдруг некоторое время назад на Пушкинской объявились.«Метро — для русских!». Слышали такое? Или вот: «Делай добро — чисти метро!».Вышвырнули всех нерусских с Пушкинской, потом и с Чеховской, и до Тверскойдобрались — под конец уже озверели, начались расправы. Теперь там у них Рейх.Четвертый или пятый… Что-то около того. Дальше пока, вроде, не лезут, ноисторию двадцатого века наше поколение еще помнит. А ведь мутанты эти сФилевской линии, между прочим, существуют на самом деле… Да что мутанты! Черныенаши одни чего стоят! А есть еще разные сектанты, сатанисты, коммунисты… Кунсткамера.Просто кунсткамера.

Вдали стало заметно слабое мерцание. Они приближались кАлексеевской. Станция была малонаселена и патруль они выставляли только один,на пятидесятом метре — большего не могли себе позволить. Командир отдал приказостановиться метрах в сорока от костра, разожженного патрулем с Алексеевской, инесколько раз включил и выключил фонарь в определенной последовательности,давая условный сигнал. На фоне костра обозначился черный силуэт — к ним шелпроверяющий. Еще издалека он крикнул им: — Стойте на месте! Не приближайтесь!

Артем спросил себя, неужели действительно может такслучиться, что однажды их не признают на станции, которая всегда казалась исчиталась дружественной, и встретят в штыки?

Человек, не спеша, приблизился к ним. Одет он был в тертыекамуфляжные штаны и ватник, на груди жирно намалевана была буква «А» — видимо,от названия станции. Впалые щеки его были небриты, глаза подозрительнопоблескивали, а руки поглаживали ствол висящего на шее автомата. Он вгляделся вих лица, успокоенно улыбнулся, в знак доверия перекинул автомат на спину, исказал: — Здорово, мужики! Как живете-можете? Это вы на Рижскую? Знаем-знаем,предупреждены. Пошли!

Командир принялся о чем-то расспрашивать его, но как-тонеразборчиво, слышно толком не было, и Артем, надеясь, что и их тоже никто нерасслышит, сказал Женьке тихонько: — Заморенный он какой-то. Мне кажется, не отхорошей жизни это они с нами объединяться собрались. — Ну так что с того? У настоже свои интересы. Если наша администрация на это идет, значит, нам это надо.Не из благотворительности же мы их кормить будем.