— Ну и чего, нашел? Нет? Эх, ты, дай покажу, — с чувствомпревосходства сказал Женька. В метро он ориентировался намного лучше Артема, даи других сверстников, и это было предметом его особенной гордости. С первогораза он безошибочно ткнул в тройной переход между Чеховской, Пушкинской иТверской. Артем вздохнул. Это был вздох облегчения, но Женька решил, что это онот зависти. — Ничего, придет время — тоже будешь разбираться в этом деле нехуже моего, — решил утешить он Артема. Артем изобразил на лице признательностьи поспешил перевести разговор на другую тему.

— Сколько времени у нас здесь привал-то? — спросил он.

— Молодежь! Подъем! — раздался в ответ зычный бас командира,и Артем понял, что отдыхать больше не придется, а перекусить он так и не успел.

Снова была их с Женькой очередь вставать на дрезину.Заскрежетали рычаги, загрохотали по бетону кирзовые сапоги, и они снова ступилив туннель.

На этот раз отряд двигался вперед молча, и только командир,подозвав к себе Кирилла, шел с ним в ногу и, что-то тихонько обсуждал. Артемуне было слышно ровным счетом ничего, да и вслушиваться не было ни желания, нисил — все отнимала треклятая дрезина.

Замыкающий, оставленный в одиночестве, чувствовал себя явноне в своей тарелке и боязливо оглядывался назад. Артем стоял на дрезине лицомназад, и ему было видно, что как раз сзади-то ничего страшного и нет, но вотпосмотреть через плечо вперед в туннель так и подмывало. Этот страх инеуверенность преследовали его всегда, да и не только его. Любому одинокомупутнику знакомо это ощущение. Придумали даже особое название — «страх туннеля»— когда идешь по туннелю, особенно с плохим фонарем, всегда кажется, чтоопасность — прямо за твоей спиной, иной раз это чувство так обостряется, чтоспиной прямо-таки чувствуешь чей-то тяжелый взгляд, или не взгляд даже… Ктознает, кто или что там, и как оно воспринимает мир… И так, бывает, невыносимооно гнетет, что не выдержишь, повернешься молниеносно — ткнешь лучом в черноту— а там никого… Тишина… Пустота… Все вроде спокойно… Но пока смотришь назад, доболи в глазах вглядываешься во тьму, оно уже сгущается за твоей спиной — опятьза твоей спиной — и хочется снова метнуться вперед, посветить вперед в туннель— нет ли там кого, не подобрался ли кто, пока смотрел назад… И опять… Тутглавное самообладание не потерять, не поддаваться этому страху, убедить себя,что бред это все, что нечего бояться, что слышно же ничего не было…

Но трудно очень с собой справиться, особенно когда водиночку идешь. Люди так с ума сходили. Просто не могли больше успокоиться,даже когда на станцию приходили. Потом, конечно, понемногу отходили, но втуннель войти больше не могли себя заставить — их немедленно охватывало тосамое давящее беспокойство, хоть немного знакомое каждому жителю метро, но дляних превратившееся в губительное наваждение.

— Не бойся, я смотрю! — ободряюще крикнул Артем замыкающему.Тот кивнул, но через пару минут не выдержал и снова оглянулся. Трудно…

— У Сереги один знакомый вот именно так и съехал, — тихосказал Женька, сообразив, что Артем имеет ввиду.

— У него, правда, причина на то более серьезная была. Он,понимаешь ли, пионер-герой такой был, решил в одиночку через тот самый туннельна Сухаревской пройти, помнишь, про который я тебе тогда рассказывал? Черезкоторый в одиночку пройти никак нельзя, а с караваном — запросто?

— Что такое пионер-герой? — не постеснялся уточнить Артем,услышав непонятное сочетание.

— Ну, это… В-общем… Пионеры это, ну ты знаешь — на КраснойЛинии… Почему они герои, я, честно говоря сам точно не знаю, но когда Серегарассказывал, он его именно так назвал. Не знаю, что он там имел ввиду… —замялся Женька.

— Ну ладно, черт с этими героями — чего там дальше? — Выжилпарень. И знаешь почему выжил? — Женька ухмыльнулся.

— Потому что дальше сотого метра зайти храбрости не хватило.Когда он туда уходил, бравый такой был, решительный. Ха… Через двадцать минутвернулся — глаза вытаращенные, волосы на голове дыбом стоят от страха, ни словапо-человечески произнести не может… Так от него и не добились больше ничего —он с тех пор говорит как-то бессвязно, все больше мычит. И в туннели больше ниногой — так и торчит на Сухаревской, попрошайничает. Он теперь там местныйюродивый. Мораль ясна?

— Да, — неуверенно сказал Артем, потому что из этойпоучительной истории можно было с равным успехом извлечь несколькопротивоположных моралей.

Некоторое время отряд двигался в полной тишине. Артем вновьпогрузился в свои планы, и шел так довольно долго, пытаясь изобрести нечтоправдоподобное, что можно было сказать на заставе на выходе с Рижской, чтобывыбраться к Проспекту Мира, пока не понял, что звучание мысленных разговоров вего голове не заглушается постепенно растущим странным шумом, тянущимся изтуннеля впереди. Шум этот, почти неуловимый вначале, находящийся где-то назыбкой границе слышимого и ультразвука, медленно и совсем незаметно креп, такчто невозможно было определить тот момент, когда Артем начал слышать его. Ктому моменту, как он его осознал, тот звучал уже довольно сильно, будтосвистящий шепот, непонятный, нечеловеческий. Артем быстро взглянул наостальных. Все двигались слаженно и молча. Командир больше ни о чем не говорилс Кириллом, Женька думал о чем-то своем, и замыкающий спокойно смотрел вперед,перестав нервно вертеться. Никто из них не проявлял ни малейшего беспокойства.Они ничего не слышали. Они ничего не слышали! Артему стало страшно. Спокойствиеи молчание всего отряда, все более заметное на фоне нарастающего шипения былосовершенно непостижимым и пугающим. Артем бросил рукоять и выпрямился в полныйрост. Женька удивленно посмотрел на него. Глаза его были ясны и в них не былони следа дурмана или чего-то такого, чего Артем боялся там найти.

— Ты чего? — спросил он недовольно.

— Устал, что ли? Ты сказал бы заранее, а не бросал так вот.

— Ты ничего не слышишь? — недоумевающе спросил Артем ичто-то в его голосе заставило перемениться выражение Женькиного лица, иприслушаться тоже, не переставая работать руками. Дрезина, однако, пошламедленнее, потому что Артем все еще стоял с растеряным видом и ловил отзвукизагадочного шума.

Командир заметил это и обернулся: — Что там с вами?Батарейки сели?

— Вы ничего не слышите? — спросил Артем и у него.