— Я принимаю это как наказание…

Наказание? — разъяренно думал он. Покорность? Да в Мередитникогда не было ни капли послушания, ни унции покорности, и она и ее отецпройдут по трупам тех, кто осмелится встать на их пути, и делали это словно поданному Богом праву. Единственное, в чем изменилась Мередит, — усвоила упорствои настойчивость. Она, без всякого сомнения, ляжет с ним в постель, если будетуверена, что получит эту землю.

И сейчас в Мэтте не было вожделения, желание угасло,осталось лишь омерзение.

Мэтт, повернувшись, поднял свой портфель, открыл его и вынулсотовый телефон, с которым никогда не расставался. Когда Сью О'Доннел ссоседней фермы подняла трубку, Мэтт нетерпеливо ответил на расспросы о семье испросил:

— Здесь все завалило снегом. Не попросишь Дейла утрамбоватьдорогу трактором?

— Ну конечно, — согласилась она, — он сегодня дома, и япопрошу его сразу же выехать.

Рассерженный на досадную задержку, бессильный что-либоизменить, Мэтт повесил трубку и направился в душ. Пока похоть не довела его докрайности и не толкнула на глупость, которая будет стоить ему того малогоостатка гордости и самоуважения, которые, как он считал, еще живы в нем, нужнонемедленно выпроводить Мередит отсюда!

Он смутно припомнил, что видел в вечер ее приезда. Она вышлаиз машины… и нагнулась у переднего колеса, будто потеряла что-то. Перспективашарить в снегу казалась куда менее неприятной, чем терпеть ее под своей крышейеще день. Или ночь. Если он не сможет найти ключей, попросту замкнет накороткопровода для запуска мотора. Да, но что, если в машине установлена сигнализация,которая тут же выключит двигатель, если он попытается сделать это? Ничего,придумает что-нибудь еще, но выпроводит Мередит в два счета. Как только дорогабудет очищена от снега, даст ей пять минут на сборы и распрощается.

Застегивая на ходу рубашку, Мэтт решительно устремился вниз.Мередит обернулась и, видя, что он, натягивая легкую кожаную куртку,направляется к двери, удивилась:

— Куда ты идешь?

— Попытаюсь найти твои ключи. Помнишь, где ты уронила их?

Губы Мередит удивленно приоткрылись при виде окаменевшеголица Мэтта.

— Я… я… они выпали где-то у переднего колеса, но тебе нестоит выходить сейчас…

— Стоит, — коротко ответил он. — Спектакль продолжалсядостаточно долго. И не делай такой удивленный вид! — рявкнул он. — Тебе так женадоело играть в супружеское счастье, как и мне.

Мередит резко втянула в себя воздух, словно от удара, ноМэтт холодно добавил:

— Я восхищаюсь твоей настойчивостью, Мередит. Ты хочешьполучить хаустонский участок за двадцать миллионов и в придачу спокойныйбыстрый развод по взаимному согласию и без всяких сложностей. Поэтому и провелаздесь два дня, всячески угождая мне, чтобы добиться своего. Ты честно пыталась,но ничего не вышло. Теперь возвращайся в город и веди себя, как подобаетнастоящей деловой женщине. Судись со мной за хаустонский участок и подавай наразвод, только давай покончим с этим омерзительным фарсом! Роль покорной, любящейжены тебе не идет, и тебя от нее, должно быть, тошнит так же, как меня.

Повернувшись, он почти вылетел из комнаты. Мередит смотрелана то место, где он только что стоял, сердце разрывалось от боли, разочарованияи унижения. Так он неожиданно решил, что два последних дня были всего-навсегоомерзительным фарсом!

Смаргивая навернувшиеся против воли слезы, кусая губыМередит, снова повернулась к сковороде. Очевидно, она потеряла всякуювозможность рассказать ему правду о ребенке и, ужаснее всего, не имела нималейшего представления, откуда такая перемена и почему он ведет себя так,словно внезапно возненавидел ее. Боже, как ей отвратительна эта изменчиваянепредсказуемость в настроениях Мэтта! И он всегда был таким! Никогда незнаешь, о чем он думает, что собирается сделать через пять минут.

Но прежде чем покинуть его дом, она обязательно расскажетправду о том, что случилось одиннадцать лет назад! Но теперь Мередит казалось,что ему будет совершенно все равно, если даже он поверит ей.

Мередит взяла яйцо и с такой силой стукнула его о крайсковороды, что желток оказался на плите.

Минут десять Мэтт шарил в снегу у переднего колеса «БMB»вбесплодной попытке отыскать ключи, рыл и разбрасывал мокрые комья, пока непромокли перчатки и не заледенели руки, но потом сдался и, заглянув в окно,проверил, установлена ли на машине сигнализация. По всей видимости, да. Есливзломать дверной замок и соединить провода напрямую, сигнализация тут жеотключит мотор.

— Завтрак готов! — сухо окликнула Мередит, входя в гостиную,когда раздался стук входной двери. — Ты нашел ключи?

— Нет, — бросил Мэтт, пытаясь держать себя в руках. — Вгороде есть слесарь, но по воскресеньям мастерская закрыта.

Мередит подала яичницу и села за стол напротив Мэтта.Отчаянно пытаясь воскресить подобие прежних дружелюбных отношений, онасдержанно и спокойно спросила:

— Не желаешь ли сказать мне, почему ты внезапно решил, чтовесь этот уик-энд был с моей стороны всего-навсего утомительным фарсом?

— Скажем, вместе с выздоровлением ко мне вернуласьспособность мыслить, — коротко ответил он.

Минут десять, пока они ели, Мередит пыталась вовлечь его вбеседу, но в ответ получала лишь неприветливые, односложные ответы. Проглотивпоследний кусок, он встал и объявил, что собирается продолжать укладывать вещив гостиной.

Мередит с упавшим сердцем посмотрела ему вслед и началамеханически убирать кухню. Когда последняя тарелка была вымыта и поставлена всушилку, она вошла в гостиную.

— Тебе многое нужно успеть, — сказала она, полная решимостипреодолеть вновь выросшую между ними стену враждебности. — Я могу тебе помочь.

Мэтт услышал нежную мольбу в ее голосе, и тело отозвалосьновой волной желания. Выпрямившись, он взглянул на нее:

— Ты могла бы подняться наверх со мной и предложить мне своесоблазнительное тело.

— Как хочешь.

Почему, печально думала Мередит, он так чертовскинепредсказуем, и отчего внезапно посчитал ее утомительной и надоедливой? Егоотец сказал, что Мэтт обезумел от печали и скорби, узнав о ее предполагаемомаборте, но когда Мередит якобы отказалась видеть его, сердце его едва неразбилось. В тот день Мередит подумала, что Патрик преувеличивает, но теперьпоняла, что он был прав, и эта уверенность вызывала в ней странные,неописуемые, мучительные ощущения. Однако это ее не удивляло. Мэтт всегдастарался взвалить на себя огромную ответственность, но никто не мог узнать отом, что он в действительности думает, и чувствует.