— Да-с-с. Я леш-шала, оплетя ветку голубого дерева,когда Mac-стер Теней открыл путь. Его потом умертвили.

— Наверное, путь ведет к чему-то важному.

— Наверное. Я не лучш-ший с-судья в людс-ских делах.

— Ты пробиралась туда?

— Да-с-с.

— Значит, это не опасно?

— Нет.

— Отлично.

Преодолевая силу пути, я взобрался выше, пока обе ноги неоказались на одном уровне. Затем расслабился и позволил пути втянуть меня.

Я вытянул руки, на случай, если придется приземляться на несамую ровную поверхность.

Пол был аккуратно выложен плитками — черными, серебряными,серыми и белыми. Справа был геометрический орнамент, слева — мозаика, чтопредставляла Преисподнюю Хаоса.

Впрочем, я смотрел вниз всего несколько мгновений.

— Господи всемогущий!

— Я была права? Это ваш-шно? — произнесла Глайт.

— Это важно, — отозвался я.

По всей часовне стояли свечи, многие с меня ростом и чуть лине такие же толщиной. Некоторые были серебряные, некоторые — серые, несколькочерных, несколько белых. Они стояли на разной высоте, причудливо расположенныена скамьях, полках, точках пересечения узора на полу Тем не менее не они давалиосновное освещение. Оно приходило сверху, и сначала я предположил, что сюдальется дневной свет. Но, глянув вверх, дабы оценить высоту свода, я увиделсветильник — большой голубой шар за решетой темного металла.

Я сделал шаг вперед. Пламя ближайшей свечи затрепетало.

Я обратил лицо к каменному алтарю, что заполнял нишунапротив меня.

Черные свечи горели по обе ее стороны; серебряные, поменьше,мерцали прямо на нем. Мгновение я просто осматривал алтарь.

— Похош-ше на тебя, — заметила Глайт.

— Я думал, твои глаза не различают двумерныхизображений.

— Я долго ш-шиву в музее. Почему твой портрет запрятантак тайно?

Я подошел ближе, пристально вглядываясь в икону.

— Это не я. Это мой отец — Корвин из Амбера.

Серебряная роза стояла в вазе перед иконой. Была ли онанастоящей или искусственной в том или иной смысле этого слова, сказать я немог.

И Грейсвандир лежал там же, на несколько дюймов выдвинутыйиз ножен. Я почувствовал, что он — настоящий, а тот, который носил призракОбраза моего отца, — лишь копия.

Я поднял меч и вытащил из ножен. Возникало ощущение мощи,когда я держал его, размахивал, бил, делал выпад, наступал…

Ожил спикарт, центр паутины сил. Мне вдруг стало неловко.

— А это отцовский клинок, — пояснил я, возвращаяськ алтарю и вкладывая оружие обратно в ножны. Как не хотелось оставлять егоздесь.

Когда я вернулся, Глайт спросила:

— Это ваш-шно?

— Очень, — сказал я, в то время как путь нес меняобратно на верхушку дерева.

— Что теперь, мас-стер Мерлин?

— Я должен отправляться на ленч с матерью.

— В таком с-случае с-сади меня здес-сь.

— Я могу вернуть тебя в вазу.

— Нет. Я давно не с-скрывалас-сь в зас-саде на дереве.Это будет прекрас-сно.

Я вытянул руку Глайт размоталась и скрылась в мерцающихветвях.

— С-счастливо, Мерлин. Навещай меня.

А я слез с дерева, всего однажды зацепившись штаниной, ибыстро зашагал по коридору.

Через два поворота я вышел к пути, ведущему в главный зал, ирешил, что лучше пройти здесь. Я выскочил у массивного очага — высокие языкипламени сплетались в нем — и медленно повернулся, дабы обозреть огромнуюпалату, делая вид, словно я прибыл уже давно и просто ожидаю.

Похоже, здесь присутствовала лишь одна персона — моясобственная. Вид каковой на фоне ревущего пламени, по размышлении, показалсямне несколько странным. Я поправил манишку, отряхнулся, провел гребнем пошевелюре. И как раз осматривал свои ногти, когда обнаружил движение на вершинеогромной лестницы слева от меня.

Она предстала вьюгой, заключенной в десятифутовой башне. Вцентре, треща, плясали молнии, ледяные кристаллы пощелкивали на ступенях,перила замерзали там, где она проходила. Моя мать, казалось, увидела меня в тотже миг, что и я, ибо она остановилась. Затем взвилась на ступеньке и началасхождение.

Спускаясь, она плавно перевоплощалась, черты лица менялисьот ступени к ступени. Как только я осознал, что происходит, я прекратил своипопытки перевоплотиться и отменил их весьма скромные результаты. Я началменяться в тот момент, когда увидел ее, и, вероятно, мать стала делать то жесамое при виде меня. Я не ожидал, что она станет перевоплощаться, дабыдоставить мне удовольствие, во второй раз, здесь, на своей территории.

Она закончила превращение, едва коснувшись последнейступени, представ прекрасной женщиной в черных брюках и красной рубахе сширокими рукавами. Она смотрела на меня и улыбалась, приближаясь ко мне,заключая меня в объятия.

Было бы неловким сообщить ей, что я собиралсяперевоплотиться, да забыл. Или еще что-нибудь в таком роде.

Мать отодвинулась на расстояние вытянутой руки, опустилавзгляд, снова посмотрела на меня и покачала головой.

— Ты спал в одежде до или после потогонныхтренировок? — осведомилась она.

— Это жестоко, — промолвил я. — По дороге яостановился посмотреть достопримечательности и вляпался в пару сложныхситуаций.

— И потому опоздал?

— Нет. Я опоздал, потому что задержался в нашей галереедольше, чем рассчитывал. Да не слишком-то я и опоздал.

Мать взяла меня за руку и развернула.

— Я прощаю тебя, — сказала она, ведя меня кпутеводной колонне, в розовых, зеленых и золотых разводах, что находилась взеркальном алькове через комнату направо.

Ответа, кажется, не требовалось, так что я промолчал.

Когда мы вошли в альков, я с интересом подумал, поведет онаменя вокруг колонны по часовой стрелке или же против. Оказалось — против.Интересно. С трех сторон смотрели наши отражения — такова была комната, которуюмы покидали. Но с каждым нашим витком вокруг колонны комната становиласьдругой. Я наблюдал, как она меняется, будто в калейдоскопе, пока наконец матьне остановилась перед хрустальным гротом у подземного моря.